Конечно, нельзя полно характеризовать эпоху одним каким-то словом, понятием. И все-таки самое существенное для Возрождения — ощущение перспективы. В самом широком смысле — перспективы. И зримая видимость дали (Петрарка, взошедший на гору), и живописное изображение (многочисленные картины, трактаты о геометрической перспективе), и чувство неведомого за линией горизонта (Колумб), и стремление за горизонт знания (Николай Кузанский), и представление об исторической перспективе в прошлое (Данте) и будущее (Леонардо да Винчи), и вера в величайшие предначертания человека, в бесконечные возможности человеческой личности (это уже перспектива, уводящая в глубины самопознания).
Что нового мог привнести в свою яркую и противоречивую эпоху Джордано Бруно? Что доказал он своей мученической смертью? Своей добровольной и страшной казнью? В дым и прах обратилось его тело. В бессмертие души он не верил. Понимал, что прекращается навсегда его жизнь — единственная в вечности Вселенной.
У него была возможность выбора. Он избрал для себя смерть.
Разве не лучше было бы продлить свое существование? Во Франции Генрих Наваррский перешел в католичество и смог стать великим государем. А отречение Галилея? Неужели оно хоть сколько-нибудь повлияло на развитие астрономии, физики?
Мир не перевернется, если лицемерно признать недвижность Земли; даже малая песчинка не шелохнется от этого.
Верность научной идее доказывается или опровергается фактами, а не подвигом самопожертвования.
Чего же достиг и к чему стремился Джордано Бруно?
Чтобы уяснить это, надо познакомиться не только с его жизнью, идеями, личностью, но и чуть внимательней приглядеться к его эпохе.
Столетиями накапливались противоречия в европейском обществе: между замкнутыми феодальными поселениями и растущим ремесленным производством, развивающейся торговлей; между религиозными догмами о мироустройстве и знаниями о мире, выработанными в труде, на опыте, в путешествиях; между властями светскими, государственными и владыками церковными; между возвышенными проповедями и низменными поступками духовенства… Короче, противоречий накопилось много, и они обострялись со временем.
Старая заскорузлая, задубевшая оболочка феодальной государственности не могла сдержать рвущиеся изнутри животворные силы. Люди нового времени «не вписывались» в узкие, принижающие человека рамки старого мира. В XVI веке таких людей было уже немало в разных слоях общества.
