"Бальзам на раны", — снимая с полочки туалетную воду, подумал Завьялов. Кешина болтовня избавила его от жутких подозрений: очнулся он на каталке в морге с ледяными членами и очень подозревал, что залетел не просто в тело, а конкретно — в труп. Свободный от заселяющего его прежде, пользуясь терминологией стилиста — интеллекта, а проще говоря — души. Вылетел Боря Завьялов из родимого тела, пометался по больнице и нет чтобы в коматозного полуживого пациента залететь, попал в помершего, бесповоротно "свободного" бомжару. Вспоминая фильмы ужасов про зомби, начинал уже принюхиваться — не завонял ли разложением? Приглядывался исподволь — не появились ли на теле трупные пятна…
Но если бомж замолодел… Тогда — порядок. Ошиблись доктора, свалили в морг полуживого дедушку.
Завьялов побрызгал на тело-Кешу туалетной водицей, себя обонятельно облагородил…
— А кстати, Борис Михайлович, — не унимался болтун-путешественник, — почему вы, скажите на милость, побрели не к палате уважаемого Косого, а застряли в больнице между этажами? Когда вас "выкинуло", я, прямо-таки скажем — растерялся! Не знал, куда стопы направить. По нашим форматам господин Косой — внушительный рыжеволосый мужчина с бородой, мне никто подобный на глаза не попался…
— У меня ухо оглохло, — выключая свет в прихожей и делая Кеше жест "на выход", проговорил Завьялов. — Решил к врачу наведаться.
— ЧТО?!?!?!
Тело, только что спешившее на романтическую встречу с Зоей и Жюли, начало пятиться в темноту гостиной. Из небольшой щелки на него падал лучик света с лестничной площадки; если бы секунду назад тело-Кеша не выглядел насквозь здоровым парнем, Завьялов решил бы, что разложение коснулось именно его.
В темноту уползало мертвенно белое лицо с остекленевшими глазами и отпавшей челюстью.
— Эй, Кеша…, ты чего? — негромко позвал Завьялов. — Иди сюда. — Чуть было не добавил "кис-кис-кис"…
— Борис… Борис… Борис…, - невнятно лепетал стилист.
Допятился до кресла, едва не рухнул, устоял — слепо нашарил подлокотник, спиной обогнул препятствие…
Завьялов захлопнул входную дверь. Быстро прошагал до гостиной и включил верхний свет.
Занервничавший Кеша испуганно присел, прикрыл лицо руками, как будто из люстры ударили не лучи, а копья.
— Ты чего это, дружище…
— Борис Михайлович, — сипло прокаркало родимое горло, — не подходите. Это может быть опасно.
— Кому? Тебе или мне?
— Наверное… Наверное… — Завьялову показалось, что Иннокентий внутренне прислушивается к себе, то есть к полученному телу… — Уф! я слышу. Борис Михайлович, я одинаково слышу обоими ушами!
