Поторчав пять минут на работе, я решил, что отработал сполна, и не захотел дожидаться Жобина. Объявив кладовщику, что страшно устал и поэтому ухожу домой. Но на самом деле я знал, что с минуты на минуту тут появятся люди из Управления Москаленко. Всех кого тут обнаружат, задержат, отправят на допрос, начнется следствие. Я предпочел уйти по-английски.
И тут же на складе я, невзирая на недовольные взгляды кладовщика, загрузил в свой мешок четыре банки мясных консервов и две банки с зеленым горошком. Кладовщик пытался вяло протестовать, но мой зловещий оскал мигом заморозил все его несогласие.
Около полуторки я увидел второго шофера, который тоже совершал ночной выезд с грузом.
Я сразу подошел к нему и потребовал деньги.
- Какие такие деньги? - начал было он.
- Ты мне лапшу на уши не вешай![1] - я сплюнул в сторону. - Деньги, которые ты получил за ночной рейс! Теперь передо мной отчитываться будите. Жобин приказал.
Слухами земля полнится. Скорее всего, на складе уже все знали про меня, как сложного человека. Люди видели мое фамильярное отношение к Жобину, знали об интересе, проявленном ко мне полковником Москаленко и уже успели правильно определить, что я блатной, лагерник, у которого и кодла[2] дружков лихих имеется. Все это сложенное вместе, пресекало всякие возможные попытки неподчинения.
- Если Жобин, то другое дело, - сразу сник он. - Вот тут все до копейки...
И он залез в карман брюк, вытаскивая оттуда деньги.
- Сколько тут?
- Пять тысяч, 800 рублей, - ответил он и, отдавая мне деньги, не замедлил при этом спросить: - А моя доля?
Но я решил его бортануть[3]:
- У товарища Жобина свое заслуженное получишь. Мое дело - выручку собрать.
- А если сейчас выдашь, начальник разве обидится? - полез он в спор. - Все одно моя доля фиксированная.
- Если бы да кабы во рту бы росли грибы! - ответил я пословицей, давая понять, что разговор окончен. Я направился к воротам склада, радуясь, что ловко мимоходом обтяпал очередное дельце и не пыльно хапнул деньжат.
Я закинул сидор за спину и направился домой. Марии дома опять не оказалось. Даже ее постель оказалась не смята. Я уже начал тревожиться за нее. Правда, она могла уехать насовсем, и не обязана была ставить меня в известность.
Я накипятил себе воды, приготовил крепкого чая, немного перекусил хлебом и ветчиной и занялся своей покупкой: немецким Вальтером П-38. Я развернул тряпицу и полюбовался оружием. Я мало имел с ним дело, но ничего, как утверждают умные люди, нет на свете невозможного. Я не торопясь разобрал пистолет, тщательно очистил его от смазки, использовав для этого первую подвернувшуюся тряпку, добытую мной в платяном шкафу. Снова собрал пистолет и вставил обойму. Рыжий уркаган с барахолки не обманул. Пистолет не имел следов повреждения и был в рабочем состоянии. Мне ужасно захотелось пострелять из него, но я подавил в себе это желание. Во-первых, бобов[4] у меня было всего две обоймы - 16 штук, а во-вторых, лишний шум в квартире от выстрелов мне был не нужен, он мог привлечь ненужное внимание соседей.
