Начальник Читинской тюрьмы ждал от майора Волосникова более подробных пояснений. И они последовали.
- Этот Рабер - опасный вор-рецидивист. Сухарем[2] прикинулся. Суд ему червонец присудил по пятьдесят восьмой. А ему это только и надо! Ему пятьдесят девятая светила за бандитизм, должен был раскрутиться на всю катушку, - сказал Волосников используя фенечку, более понятную капитану Салехову.
- Вот оно в чем дело! - протянул Салехов. - Теперь ясно, товарищ майор! Что вам сказать? Заключенный Петров умер от сердечного приступа в камере. Понятно... Исправим свою оплошность.
- Вот и хорошо, - с удовольствием произнес Волосников, поднимаясь со стула. Пожимая руку капитану Салехову, сказал:
- С вами, Глеб Тимурович, приятно служить. Желаю вам хорошо провести выходной. Передавайте привет вашей супруге.
- Передам, - улыбнулся Салехов. - Вы не думайте, товарищ майор, я совсем не в обиде на вас. Служба!
21 марта 1949 года. 19 часов 35 минут по местному времени.
Городское кладбище города Читы.
***
- Лейтенант, покажите мне седьмой труп! - грозно вопрошал майор Волосников лейтенанта, который занимался захоронением трупов погибших в перестрелке бандитов. - Где он, я вас спрашиваю?
На снегу лежали извлеченные из разрытой могилы пять мертвых тел и останки шестого тела, завернутого в брезент. Три распаренных работой могильщика стояли, опираясь на лопаты. За их спинами трусливо пряталась женщина - заведующая городским кладбищем.
- Было шесть трупов и останки седьмого, товарищ майор, - твердил, оправдываясь, лейтенант. - Я сам лично пересчитал перед захоронением.
Волосников повернулся к могильщикам:
- Сколько было трупов?
Один из них, пожилой, прихрамывающий на левую ногу, решился ответить за всех:
- Семерых в могилу положили, как сейчас помню. Да и зачем нам труп бандитский нужен, товарищ майор? Эвон сколько могил! Этого добра у нас навалом. Мыслимое ли дело, труп воровать?
- Что же он сам из могилы выкопался? - не отступал Волосников. - Или вы ему помогли выбраться?
- Как же он мог выбраться? - с недоверием произнес хромой могильщик. - Дык в яме все мертвяки были. Я на фронте три года был, разного насмотрелся. Что я мертвых от живых не отличаю? Хоронили-то их голышом. Ужо как мы могилку-то раскопали, приготовили, они совсем захолодеть успели. Когда мы их в яму покидали, они совсем не гнулись от мороза. Мы-то ее часа три копали, не меньше, земля сильно ледяная... Нет, точно, все мертвые были.
