В одной из квартир мы с Петро обнаружили немецкого мальчика. Мальчонка сидел за столом и держа в кулачке хлеб кушал его. Тут Петро заревел и на штык мальчонку наколол. Через себя перебросил. Стою я в полном оцепенении видя злодейство такое. "Что ты сделал?" - спрашиваю его. - "Зачем?" А Петро белый весь как бумага, а в глазах слезы. "Немцы всю мою семью порешили. Загнали всех селян в сарай и живьем сожгли". Рассказывал он раньше, что видел свою родную сожженную деревню. Одни головешки и кости на пепелище остались. Ничего я ему тогда не ответил, понял его. И не мне его осуждать за это. Другой правды для человека потерявшего все на этой войне нет и быть не может...
03 января 1949 года. 11 часов 05 минут по местному времени.
Оперчасть Читинской тюрьмы.
***
Я снова на допросе. На этот раз следователь оказался другой. Уже пожилой капитан. Он не кричал на меня, не топал ногами, а его баритон звучал спокойно, даже ласково.
Мне он предложил сесть на табурет, стоявший посредине комнаты, в которой шел допрос.
- Михаил Аркадьевич, почему вы упорствуете? Могу вам сразу сказать, что вы совершили преступление против государственного строя и будете за это наказаны.
- Какое преступление совершил я, гражданин капитан? - спросил я.
- Очень тяжелое, гражданин Рабер. Государственная измена. И я хочу услышать от вас о нем более подробно.
Они хотят получить от меня чистосердечные признания. Ха! Игра в следователей: злого и доброго. Ну что же, попробуем воспользоваться этим, узнать подробности моего обвинения.
- Напомните, пожалуйста, гражданин капитан, в чем мне нужно каяться, а то у меня сильные головные боли.
- Вас не обижали в тюрьме, не били? - участливо спрашивает капитан, как будто ему ничего не известно. Волк в лисьей шкуре!
- Да нет, только сильно накричали на меня, - ответил я. - Но я криков боюсь. Люблю, когда со мной говорят спокойно, вежливо, рассудительно и голос не повышают.
Капитан согласно кивнул, что я говорю правильные вещи и взял в руку какую-то бумагу.
- Гражданин Рабер! Подойдите к столу, прочитайте это и подпишите.
Я поднялся с табурета и, взяв предложенный следователем текст, прочитал его внимательно. Это был стандартный тюремный формуляр, что я Рабер М.А. не имею никаких жалоб и претензий к администрации тюрьмы. Я молча положил эту писанину на стол капитана и неспеша вернулся на свое место на табурете.
- Гражданин Рабер, - напомнил мне следователь. - Вы забыли поставить подпись.
