— Зачем ты мне все это рассказываешь?
— Затем, что мне важно знать твое отношение к этому. Вот я рассказала тебе о муже и его приятеле и чувствую, до тебя не дошло, насколько унизительно это было для женщины! То есть для меня. Я же не вещь, чтобы мною можно было расплатиться! Ты только вдумайся, что там произошло…
— Нина, ты утомила меня, если честно, этими разговорами. Я понимаю, тебе надо выговориться, ты хочешь получить от меня поддержку и понимание, если не отпущение грехов. Но я — обычный человек и считаю, что убийство — это тяжкий, смертельный грех, и только Господь может отнять у человека жизнь.
— А если один человек отнял жизнь у другого, то почему бы не наказать этого человека? Почему нельзя ему отомстить? И почему убийца должен спокойно жить на свете и пользоваться теми благами, которые нажила, как получается, для него его жертва?
— Да потому, что отмщение — тоже убийство, такой же грех, и, значит, люди так и будут продолжать убивать друг друга.
— Хорошо, а доведение до самоубийства?
— Это очень трудно доказать.
— Но если бы я, повторяю, оказалась женщиной с более тонкой и ранимой душой и не вынесла бы изнасилования, выбросилась бы из окна, и мой насильник, то есть муж, продолжал бы спокойно жить, заводить любовниц, покупать и продавать компьютеры, всячески наслаждаться жизнью в то время, как я гнила бы в земле, — это разве было бы правильно?
— Нина!!! — крикнул Герман и тотчас вспомнил, что девушку зовут не Нина. И что вообще с ней надо быть поаккуратнее. Особенно пока они заперты вдвоем в этом доме и неизвестно, когда выберутся отсюда.
— Что — Нина? Неаппетитную я картинку нарисовала? — усмехнулась она.
— У меня очень хорошо развито воображение.
— И ты представил меня… в земле?
— Прошу тебя, избавь меня от этих ужасов… и подробностей. И вообще, мне надо работать! Мне же прислали контракт, а я до сих пор его не прочитал.
Жизнь продолжается, сказал он сам себе и поднялся из-за стола, даже не выпив чаю.
— Спасибо за ужин.
— На здоровье, — ответила она обиженно.
Только впервые оказавшись в этом маленьком доме (как ему представлялось, предназначенном для одного человека), Герман вскоре после совершения сделки пожалел о том, что у него нет собственного кабинета. Не говоря уже о студии. Он занимался своими делами, сочинял, спал, слушал музыку и отдыхал в гостиной. И, пока он был один, все это, в общем-то, особого значения не имело. А теперь его комната оказалась в полном распоряжении совершенно посторонней девушки.
