Теллон подождал, пока его «ведущий» подойдет поближе, и тогда быстро зашагал к нему. Едва не столкнувшись с прогуливающимся охранником, он встал в строй перед «ведущим». Один-два раза он по привычке пытался оглянуться через плечо, но видел при этом лишь собственное лицо — бледное и отчаянное.
У дверей столовой толпа стала плотнее; там «ведущий» догнал его. Теллон обнаружил, что уставился в собственный затылок с расстояния в несколько дюймов. Хотя такая близость и сбивала с толку, зато легче было пройти через внутреннюю дверь и занять свободное место за одним из длинных столов. «Ведущий» прошел дальше по залу и сел так, что уже не видел Теллона. Постучав пальцами по оправе электроглаза, Теллон очистил блок памяти, переключился на минимальный радиус действия — шесть футов — и снова врубил «поиск». Несколько секунд перед глазами мелькала мешанина световых пятен. Электроглаз уловил несколько сигналов одновременно и только потом выделил один. И снова Теллону повезло: на этот раз он видел глазами человека, сидящего у него за столом напротив.
Когда робот-официант, похожий на маленькую башенку, двинулся наконец вдоль щели в центре стола, раздавая завтраки, у Теллона от напряжения желудок словно скрутило в узел. Однако он съел все до последней крохи. Он чувствовал, что заработал эту пищу.
Теллон и Уинфилд, оба с надетыми элекроглазами, встали, когда Хелен Жюст вошла в мастерскую. Как калека Хогарт не обязан был вставать в знак приветствия — от него требовалось только выразить на лице почтение. Но и он привстал — насколько позволяли костыли.
Хелен Жюст улыбнулась Хогарту и знаком попросила его сесть. Теллон, настроенный на Хогарта, инстинктивно улыбнулся в ответ, и только потом до него дошло, что улыбка предназначалась не ему. Хогарт, помнится, описывал ее так: «длинная, худая, рыжая, с оранжевыми глазами». Теперь он понял, что имелось в виду. И в то же время у него в голове не укладывалось, как мог хоть какой-нибудь мужчина отделаться такой фразой при описании этого удивительного творения природы. Конечно, она была не худая, а стройная. Все в ней было соразмерно — от таких плавных линий зашлось бы сердце у любого, самого изощренного конструктора человекоподобных роботов. Волосы у нее были яркого и насыщенного медно-коричневого оттенка, а глаза — цвета (Теллон поискал точное сравнение) старого виски в хрустальной рюмке, если смотреть сквозь нее на огонь. Он поймал себя на том, что шепотом снова и снова повторяет: да, да, да…
