Рассказы охотника | страница 42
Скворец скоро совсем поправился. Стал я его понемногу из клетки выпускать. Летает он бывало по комнате, а как проголодается, назад в клетку летит. Ручной — ничего не боится, на плечо ко мне сядет или на голову. Соберемся мы обедать, застучат ложками, тарелками — скворец прямо на стол, крошки со скатерти собирает. Очень любил он мясо. Как подадут его, норовит со сковородки кусочек стащить. Мама смеется, гонит его: «Обожжешься ведь!» А он перышки топорщит, на маму сердится, кричит: «Чир-чиррр!» Мы его Чир-Чирычем и прозвали.
Накрошат ему еду на тарелку, остудят и дадут. Он в один миг все подберет.
Как-то дали мясца старому коту Иванычу. Только он уселся поесть, вдруг видим, скворец бочком-бочком — и к его тарелке. Мы глядим, что дальше будет. Подскакал скворец, изловчился и прямо из-под носа у кота кусочек мяса выхватил. Тут даже добродушный Иваныч возмутился такой дерзостью и замахнулся на обидчика лапой. А скворец и не боится — так на него и наскакивает: «Чир-чйррр!» Да вдруг как тюкнет клювом Иваныча прямо в нос! Фыркнул кот, затряс головой, а потом повернулся и пошел прочь от тарелки: стану, мол, я со всякой мелкотой связываться!
С тех лор коту от скворца житья не стало: только разляжется толстый Иваныч на солнышке погреться, скворец уж тут как тут, норовит за хвост или за ухо клювом щипнуть. Мама его полотенцем прочь гонит: «Ну что ты к Иванычу пристаешь!»
А скворушка старается маму за полотенце схватить. «Чир-чиррр!» Потом прыг — и на голову маме сядет. Разбойник, да и только!
Зато со старым Джеком, папиной охотничьей собакой, скворушка очень подружился. Джек овсянку из миски ест — и скворец на краешек сядет, тоже поклевывает. Уляжется Джек у себя на подстилке — скворец ему на спину взлетит, словно из шерсти что-то клювом выбирает, да так осторожно, никогда больно не сделает. Джек даже глаза зажмурит — видно, приятно ему.
Как-то после чаю мама налила в полоскательницу теплой соды — чашки помыть. Только отвернулась, откуда ни возьмись скворец — прямо в полоскательницу и начал плескаться, весь стол водой залил.
— Мама повернулась: «Ах ты, негодный!»
А скворец уж на двери сидит, отряхивается, перышки чистит.
До того осмелел — всюду лезет, все тащит, беда с ним и только! Мама терпела, терпела и не выдержала.
— Заприте, — говорит, — этого разбойника в клетку! Или выпустите его.
Очень не хотелось мне со скворушкой расставаться, да ничего не поделаешь — не запирать же его на самом деле — в клетку!
