Навстречу им проносились санки, повозки, экипажи, запряжённые гуськом и тройками, с звонкими бубенцами, с лихими возгласами кучеров и весёлыми криками катающихся. Это живо напомнило Радищеву столичных дворянчиков-франтов, одетых в куртки и чихчири, с верховыми жокеями, наряженных греками, черкесами, гусарами, — развлечение, прозванное в Санкт-Петербурге «кадрилью». Катанье на Неве щеголей рабски копировало французские манеры поведения и моды. В развлечении тобольцев было нечто своё, сибирское, самобытное, народное.
— Сегодня проводы масленицы, — крикнул Панкратий Сумароков, — поедем на Иртыш…
Катанье на лошадях в украшенных повозках по городским улицам и на реке было излюбленным развлечением молодых и пожилых тобольцев. Радищеву казалось, что в нём принимает участие весь Тобольск. Особенно неистовствовали подгулявшие купцы и их приказчики.
— Поедем взглянуть на «маслишку», — предложил Сумароков, — это чудесное зрелище…
Александр Николаевич, увлечённый быстрой ездой, лишь кивнул головой в знак согласия.
— На Иртыш!
Извозчик понял. С Богородской улицы кони вырвались к реке и помчались по её гладкому простору в направлении Чувашского мыса. Езда захватывала дух, было приятно ощущать её быстроту, чувствовать, как холодный встречный ветер обжигает лицо. Радищев повернулся к Сумарокову, закрыв лицо меховым воротником.
— Крепкий морозец! — сказал он.
— Хорош! — отозвался Сумароков и вдруг, совсем неожиданно стал читать свои стихи о сибирской зиме и сибирском морозе.
Опустошая царство флоры,
На стёклах пишет он узоры,
Мух в щели, птиц в кусты, зверей же гонит в норы.
С бровей на землю он стрясает снежны горы,
В руке его блестит та хладная коса,
Которой листьев он лишает древеса.
Грозит покрыть Иртыш алмазною корою
И пудрит мёрзлою мукою
Сосновы чёрные леса.
Голос Панкратия Платоновича временами слабел от встречного ветра и быстрой езды. Стихи его оказались созвучны настроению Радищева. Слова, которых он не расслышал и не понял, не испортили поэтического описания природы. Стихи дополнили и усилили его впечатления от катанья по Иртышу.
А Сумароков, увлечённый, продолжал читать:
В Сибири чем убить такое скучно время?
Вели-ка дров принесть беремя:
Затопим камелёк,
Разложим аленький трескучий огонёк,
Сорокаградусны забудем здешни хлады…
Давно Александр Николаевич не испытывал таких острых и свежих ощущений, как сегодня. Он откинул воротник шубы и подставил лицо встречному ветру.
Их настигла и обогнала ретивая тройка, убранная лентами и коврами.
