«Должно быть, важный чиновник, недавно из столицы», — подумал о нём Радищев. Франт заметно выделялся своими светскими манерами. Он задержался около двух женщин в зеленых платьях с накинутыми на плечи жёлтыми шалями. На груди одной сверкала жемчужная поднизь и алел приколотый цветок, на другой — посреди тяжёлых ожерелий и монист блестело новомодное севинье. Руки женщин были затянуты в длинные лайковые перчатки, а на ногах надеты коты с красной оторочкой.
Франт важно поклонился женщинам и галантно приложился губами к их ручкам. Позднее Радищев познакомился с этими женщинами — генеральшей Черкашиной и Дохтуровой, в салонах которых ему пришлось побывать.
Продолжая наблюдать за партером, Александр Николаевич спрашивал себя: «Что же это такое?», — и отвечал: «Желание не отстать от столицы и подражать моде, завезённой из Парижа». Как не любил он иноземного блеска на русском человеке, чуждого его природе! Куда красивее он был в своём простом и удобном национальном платье.
Наблюдая за сидящими и расхаживающими в зале, он ещё больше в этом убеждался. Сановитые чиновники были подтянуты и строги. Большинство их приехало из Москвы, Санкт-Петербурга и других городов России. Они видели столичный свет и с явным высокомерием относились к местным жителям. Они считали себя в Тобольске временными жильцами. Служба обязывала их жить здесь, и они, скрепя сердце, мирились с этим год, два, три. Это была небольшая группа людей, державшаяся обособленно на службе и в обществе.
Всё это понял Радищев, изучая шумевший пёстрый зал. Как ни старался сам он остаться незамеченным, его заметили из зала. Взоры устремились на губернаторскую ложу. В головах многих мелькнуло: «Государственный преступник и вдруг там, где восседает его высокопревосходительство?!» Одно это могло послужить предлогом к различным толкам и суждениям и совсем запутать представление о Радищеве. Его рассматривали пристально и внимательно. Волнистые, слегка седые волосы, откинутые назад, открывали высокий, чистый лоб, а смугловатое лицо изгнанника было приветливо и благородно.
Играли комедию «Мельник». Радищев следил за искусством актёров, был обрадован и изумлён умелым, правдивым изображением персонажей комедии, которую некогда показывали в Эрмитаже.
Приподнятое настроение Радищева не ускользнуло от Натали Сумароковой, не спускавшей с него маленького изящного лорнета. Сердце Натали при мысли, что брат познакомит её с Радищевым, учащённо билось. Панкратий Сумароков рассказал сестре о встрече с петербургским гостем. Она знала о нём гораздо больше, чем все сидящие в зале.
