Бродяга Дик | страница 9
Гризли лежал, вжимаясь в проклятую землю Зоны, молясь, чтобы у напарников выдержали нервы. Сталкеры они правильные, хотя каждый со своими причудами… Но в Хармонте таких чудаков еще поискать. В свое время Гризли их не сразу выделил из разношерстной толпы завсегдатаев «Боржча». Да и как отличить идейного сталкера Плюмбума Торопыгу от какого-нибудь Старка Божедома – мародера, обкрадывающего погибших сталкеров? Оба живут с продажи хабара. Оба любят заложить за воротник, когда есть зеленые. Оба с недоверием относятся к любому, кто пытается влезть в душу, подозревая в назойливом собеседнике секретного агента капитана Квотерблада, а попросту – стукача. Гризли и не пытался, он только наблюдал, ловил обрывки разговоров и делал выводы. Прошло немало времени, прежде чем сталкерская судьба свела его с Торопыгой и Картохой. Случайный разговор с «Боржче» показал, кто чем дышит. А первая совместная ходка за Периметр – кто как себя ведет в острой ситуации… Не-ет, ребята правильные… Жаль будет, если не выдержат…
Получив плевок «чертовой капусты» промеж лопаток, Гризли и сам едва не утратил самообладание. Инстинкты, которым в Зоне порой грош цена, требовали от сталкера немедленного действия. Гризли уже начал было приподниматься, отжимая окаменевшее тело от пылающей земли, но кто-то железной рукой взял его за затылок и вернул в исходное положение. Гризли заворочался, забился, тщась стряхнуть эту нечеловечески тяжкую длань, но она лишь сильнее вдавливала его в земную твердь. Придя в себя, он почувствовал, что лежит на спине, и заботливая рука стирает влажной тряпицей грязевую корку с его лица. Прикосновение было таким невыразимо приятным, что Гризли едва не заплакал.
Впрочем, он тут же вспомнил, что это обычная психосоматическая реакция на опосредованный контакт с протоплазмой s-типа, как именовали плевки «чертовой капусты» в Институте. Гризли приходилось видеть матерых сталкеров, рыдающих, словно дети, посреди луж разлагающейся s-протоплазмы. Вонь прокисшей «капусты» вызывала слезы умиления. Прикосновение свежей «капусты» – при непосредственном контакте – прожигало мясо до костей. Гризли предпочитал плакать, нежели выть от невыносимой боли. Он отвел руку с тряпкой от своего лица, прохрипел, не открывая глаз:
– Целы?
– Целы, – отозвался Плюмбум.
– Пронесло, – всхлипнул Картоха.
Наконец, Гризли разлепил веки. Рядом на корточках сидел Плюмбум, с носового платка в его руке капало. В сторонке, среди плевков «чертовой капусты», в свете гипертрофированной луны похожих на коровьи лепешки, стоял Картоха. На его лице блестели дорожки слез. Тоже, значит, проняло. Гризли поднялся, осведомился, озираясь по сторонам: