С самого рождения я отличалась от своих сверстников. Замкнутая, неразговорчивая, я инстинктивно пыталась избегать большого скопления людей. Учеба давалась легко — стоило прочесть необходимый материал всего раз, и я уже никогда его не забывала. Прекрасная память — это единственное что проявилось сразу. Родители даже считали свою маленькую дочь вундеркиндом, но дедушка вмешался вовремя — сказал, что это всего лишь хорошая наследственность, ведь у него тоже феноменальная память.
В моем мозгу содержится столько различной информации, что хватило бы на национальную библиотеку в какой-нибудь небольшой стране. Может я могла бы получить какую-нибудь премию или степень? Кто знает?
В двенадцать лет все девочки начинают засматриваться на парней и ходить на свидания. У всех переходный возраст: появляются прыщи, портится характер, а у меня вместе с этим происходили изменения на генетическом уровне. Даже не зная об этом, я инстинктивно чувствовала, что с каждым днем все больше отличаюсь от своих ровесников.
После, во время летних каникул, дедушка забрал меня к себе в Калифорнию, и там рассказал, что все сказки и истории о героях, борющихся с кровожадными монстрами, которыми он развлекал меня, вопреки протестам мамы — правда. И я могу стать одной из них — быть тем, кто сражается с "демонами ночи, защищая невинных людей". В этом — мое предназначение.
Я вначале не поверила ему, даже сказала, что он сошел с ума, раз верит в существование вампиров, оборотней и всякую нечисть, вроде ведьм и привидений. В ответ он лишь грустно улыбнулся и сказал, что, как ему известно — приведений не существует. А вампиры, вервольфы и еще парочка монстров представляет реальную угрозу. После этого разговора мы не общались несколько дней.
Тем летом я в первый и последний раз познакомилась с парнем.
Ему было четырнадцать и он жил на соседней улице. Мы целыми днями исследовали соседний парк, катались на велосипедах, коликах — весело проводили время.
Тем летом я в последний раз была такой беззаботной и счастливой.
В один день, а точнее поздний вечер, все изменилось. Мы с Джимом, так звали того мальчика, допоздна задержались у небольшой речки, в паре километров от дома деда. У Джима спустило колесо, и он старательно работал насосом, предусмотрительно всегда имевшимся при нем. За работой мы беззаботно болтали о всякой ерунде и не заметили, как спустились сумерки. Джим практически накачал переднее колесо — оставалось только закрыть клапан и убрать насос и можно возвращаться домой, когда у меня появилось странное чувство. Сначала я даже не могла понять, в чем дело: волнение, необъяснимая ярость и еще что-то чему я не могла дать объяснение.
