Но они делают ошибку, игнорируя собственную двойственность. Они не узнают своего второго «я». Они думают, что это их собственная личность, что они имеют только одну индивидуальность, а из такой предпосылки они могут заключить только, что они жили в предыдущих жизнях.
Но они ошибаются. Это – не перевоплощение. Я помню, как иду по дебрям и все же все это видел не я, а тот, который является только частью меня, как мой отец и мой дед частицы меня, только менее отдаленные. Этот « другой я «
– мой пращур, предок моих предков в древней линии моего вида, в свою очередь является непосредственным потомком тех, у кого задолго до него появились пальцы рук и ног, позволившие им вскарабкаться на деревья. Я должен снова, рискуя вызвать раздражение, повторять, что я только в этом могу считаться отклонением от нормы. Не один я обладаю эволюционной памятью в такой огромной степени, но я обладаю памятью одного необычного и очень далекого прародителя. И все же, хотя это весьма необычно, в этом нет ничего сверхъестественного.
Следите за моими рассуждениями. Инстинкт – эволюционная память. Прекрасно. Тогда вы, я и все остальные получаем эти воспоминания от наших отцов и матерей, также как они получили их от своих отцов и матерей. Но в таком случае должна иметься некая среда, посредством которой воспоминания передаются от поколения к поколению. Эта среда – то, что Вайсман называет «гермоплазмой». Именно она несет в себе память о всей эволюции человечества. Эта память очень тусклая и запутанная, и многое в ней утеряно. Но некоторые участки гермоплазмы несут в себе значительно больше наследственной памяти или, чтобы быть более научным, более атавистичны, чем другие. И такой участок есть во мне. Я – казус наследственности, атавистический кошмар – называйте меня как хотите, но вот он я, во плоти и крови, с отличным аппетитом, и что вы собираетесь с этим делать?
И теперь, прежде, чем я перейду к своему повествованию, я хочу предвосхитить сомнения простаков в психологии. Тех, кто склонен насмехаться, и кто тем не менее уверенно заявляет, что связность моих сновидений обязана слишком усердным занятиям, подсознательной проекции моих знаний об эволюции в мои сны. Во-первых, я никогда не был рьяным студентом. Я был последним в списке закончивших курс. Я уделял больше времени занятиям спортом и – нет никакой причины скрывать это – игре на бильярде.
Далее. Я ничего не знал об эволюции пока не поступил в колледж, а ведь в детстве и юности я уже жил в своих снах со всеми деталями той другой давно исчезнувшей жизни. Я должен сказать, однако, что эти детали были перемешаны, несвязны до тех пор пока я не изучил науку эволюции. Эволюция стала ключом. Она дала объяснение, внесла здравомыслие в проделки этого моего атавистического мозга, современного и нормального, но вслушивающегося в прошлое столь отдаленное, что оно сравнимо с самым началом человечества.
