вместного дела, мистер Холмс был, как он говорил, единственным в мире детективом-консультантом.
Последующие годы решительно изменили ситуацию, и сегодня, в 1939 году, детективы-консультанты (пусть даже не под этим именем) нашли себе широкое применение как в рядах полиции, так и вне ее практически в каждой стране так называемого цивилизованного мира. С удовлетворением должен отметить, что многие из них используют методы и технику, впервые пущенные в оборот моим незабвенным другом много лет назад, хотя далеко не все из последователей настолько благородны, чтобы воздать его гению те почести, которых он заслуживает.
Холмс обладал, как я неоднократно старался подчеркнуть, ярко выраженной индивидуальностью, которая в некоторых случаях граничила с эксцентричностью. Ему нравилось пребывать в состоянии полной пассивности. Он был скрытен так, что порой отчуждался от всего мира: думающая машина, не испытывающая необходимости в прямых контактах или связях с неприятной средой физической реальности. Откровенно говоря, эта репутация исключительно холодного человека сознательно создавалась им самим. К ней не имели отношения ни его друзья — он сам признавал, что их у него немного, — ни его биограф, которого он порой старался убедить в этой черточке своего характера, а только он сам.
Десять лет, прошедшие со времени его кончины, представили мне достаточно времени, чтобы обдумать некоторые вопросы, связанные с личностью Холмса, и я начал понимать то, что всегда знал (правда, не подозревал об этом): Холмс — личность, обуреваемая сильными страстями. Гиперэмоциональность была частью его натуры, которую он старался подавлять едва ли не физическими усилиями. В сущности, Холмс относился к своим эмоциям как к лишнему, отвлекающему от дела фактору. Он был убежден, что так называемая игра чувств лишь мешает точности выводов, которая требовалась при его работе, и ее ни в коем случае не надо принимать во внимание. Он избегал открытого проявления чувств. Моменты, когда в силу обстоятельств они все же вырывались наружу, были исключительно редки и неизменно поражали. Кому доводилось быть их свидетелями, испытывали ощущение, как при вспышке молнии, озаряющей погруженную во тьму равнину.
Но он позволял их себе исключительно редко — их непредсказуемость основательно выбивала его из равновесия. И Холмс предпочитал прибегать к услугам целого арсенала средств, чьей специфической задачей (не важно, знал ли он это или нет) было снимать эмоциональный стресс, когда в том возникала необходимость, Его железная воля, подавлявшая вспышки эмоций, заставляла его обращаться к сложным и достаточно зловонным химическим опытам; он мог часами заниматься импровизациями на скрипке <я неоднократно высказывал свое восхищение его музыкальным талантом); он с удовольствием проводил время, украшая стены нашей резиденции на Бейкер-стрит пулевыми отверстиями, которые в совокупности изображали инициалы старой королевы или какого-нибудь другого лица, которое в данный момент привлекало внимание его неугомонного мозга.
