Когда лекция закончилась, я торопливо спустился с верхних рядов, и когда Стамфорд был уже у дверей, окликнул его.
— Боже небесный, да никак это Ватсон! — воскликнул он, делая шаг ко мне и с воодушевлением тряся мне руку. — Какие силы занесли вас в Барт в наши дни. Кажется, вы слушали мою лекцию, не так ли?
Болтая таким образом, он, взяв меня под руку, вел сквозь лабиринты переходов в его собственный кабинет, обжитое пространство которого он делил с коллегой, тоже преподавателем. Тот был значительно моложе, и меня радовала непринужденность общения Стамфорда с ним, свидетельствующая о сохранившейся у него раскованности. Годы сказались на нем самым благотворным образом, его юмор был добродушен и откровенен, как и раньше; так же осталась свойственна ему профессиональная торопливость движений, что давало ему повод подшучивать над собой.
Мы поболтали с ним какое-то время: я рассказывал ему о своей жизни, о женитьбе, случаях из практики и так далее, после чего мне пришлось ответить на ряд неизбежных вопросов о Холмсе.
— Кто мог только подумать, что вы так великолепно подойдете друг другу? — хмыкнул он, предлагая мне сигару, которую я с удовольствием закурил. — И вы... вы стали почти так же известны, как и он! Я помню ваши рассказы — «Этюд в багровых тонах», «Знак четырех», у вас истинный дар рассказчика, Ватсон, и, я бы сказал, удивительная способность придумывать названия. Но скажите мне — теперь мы совершенно одни, и я никому и не заикнусь, — неужели наш общий друг, неужели старина Холмс в самом деле делал все те штуки, которые вы описываете.
Но только правду!
Я достаточно холодно ответил, что, по моему мнению, Холмс—самый обаятельный и самый умный человек из всех, кого я встречал в жизни,
— О, конечно, конечно, — торопливо согласился Стамфорд, давая понять, что чувство такта ему не изменило. Затем он откинулся на спинку кресла. — Кто бы мог только подумать? Я хочу сказать, что всегда считал его очень умным человеком, но не имел представления... Ну, ну, ну. Наконец ему пришло в голову, что, очевидно, я пришел к нему с некоей целью, и он решил уделить ей внимание. — Могу ли я чем-нибудь помочь, старина?
Я сказал, что в самом деле может, и, собравшись, коротко описал ему историю болезни вымышленного пациен-, та, попавшего под власть кокаина, намекнув, что в последней стадии заболевания его обуревают фантазии. Я задал Стамфорду вопрос, какие шаги необходимо предпринять, чтобы излечить пациента от его пагубного пристрастия?
