— А что вы можете сказать о его политике?
— Она посвящена главным образом законодательству по социальным вопросам. Он смертельно боится социализмма, и его внешняя политика пронизана — насколько я могу судить по газетам— агрессивностью, особенно по отношению к России и, в частности, к ее правам на Балканах.
— Что он представляет собой как, личность?
—Это несколько труднее. Он достаточно образован, но возбудим и неуравновешен. Не сомневаюсь, что результатом одного из таких конфликтов и явилась отставка принца фон Бисмарка. Кайзер обожает все, что связано с армией, — мундиры, парады, демонстрации силы. Он... — Фрейд издал короткий смешок.
— Да?
— Честно говоря, в свое время у меня была теория относительно кайзера.
— Мне было бы очень интересно ознакомиться С ней, — тут же вежливо заметил Холмс.
— Вряд ли она представит для вас интерес. — Фрейд резко поднялся, словно досадуя на самого себя.
Разрешите мне самому судить, насколько она окажется мне полезной, — продолжал настаивать Холмс, сводя кончики пальцев и прислонившись к камину, в зубах он стиснул трубку, и дымок ровной спиралью поднимался к потолку.
Фрейд пожал плечами.
— Вы, должно быть, знаете — то ли по его изображениям, то ли из литературы, — что одна рука у кайзера поражена параличом.
— Параличом?
Результат какого-то детского заболевания — может быть, полиомиелита. Я не уверен. Во всяком случае, у него есть определенная физическая неполноценность. — Помолчав, Фрейд искоса посмотрел на меня. — Вы первый, кто услышал от меня об этой его особенности.
Холмс кивнул, выпустив очередной клуб дыма.
— Продолжайте.
— Я буду краток. Мне пришло в голову, что, может быть, настойчивое стремление кайзера к демонстрации силы, его любовь к ярким мундирам — особенно с плащами и накидками, скрывающим деформированную руку, к парадам и медалям, которыми он обожает украшать себя,— мне пришло в голову, что эта любовь к воинственным проявлениям определенным образом служит компенсацией его физической неполноценности. Она должна была возместить для него невозможность пользоваться рукой. Будь кайзер обыкновенным инвалидом, он не был бы столь чувствителен, но ведь он глава империи и наследник длинного ряда благородных воинственных предков.
Я был настолько увлечен рассуждениями доктора, что почти забыл о присутствии Холмса. Когда Фрейд закончил, я отвел от него взгляд и увидел, что Холмс смотрит на него с неотрывным вниманием. Меня поразило выражение его лица.
