Рассказы и сказки | страница 56
Пройдёт немного времени, волны размоют моховую подстилку, корни, переплетённую траву — и тогда остров развалится совсем.
А я, с капканом на лапе, конечно, до берега не доплыву..
«Эх, — думаю, — уж лучше бы мне очутиться в волчьей пасти. Конец — так сразу. А то сидеть да погибели ждать ещё хуже…»
Дул ветер, волны бежали по озеру, и мой остров плыл совсем так же, как у людей плавают лодки под парусами.
Берег всё удалялся, удалялся, вот уже моим заячьим глазам ни травы не различить, ни кустов, а вот и деревья стали синенькой полоской.
Кругом — одна вода, и волны бьются в остров и белыми своими зубками отгрызают кусочек за кусочком…
Остров был уже на середине озера, когда в небе вдруг появилась большая птица. У неё крылья были угловатые, широкие, хвост прямой, словно откушенный. А клюв загнут крючком.
Догадались, кто это был? Конечно, она самая — Скопа… В когтях она тащила рыбину.
Скопа — птица-рыболов, и я ничуть не удивился, что она рыбину тащит. Я только не понимал, зачем она к моему островку летит. Чего ей здесь надо?
Хоть она и рыболов, но всё равно — ну её. Клювастая да когтистая!
Забился я под ветки, глаз на неё скашиваю. А она покружилась и садится на сосну.
И я увидел, что на сосне — большое гнездо, целая куча веток уложена. Скопа села туда и закопошилась, закопошилась. Слышно — запищали в гнезде. И я понял, что там — птенцы, а Скопа их кормит.
Наверно, когда остров уплыл, Скопа прилетела на прежнее место и не могла найти гнезда. А после всё-таки нашла, но птенцы за это время очень проголодались, — уж так они пищали, так пищали…
И я сообразил, что Скопа теперь всё время будет жить рядом со мной. И если сейчас меня не заметила, то потом непременно заметит. И сцапает.
Я видел, как она рыбину поймала. Летела над водой, и вдруг — вниз, вниз, когти растопырила, вперёд выставила… Хвать! И поднимается со щукой. Рыбина бьётся, хвостом хлещет, а Скопа несёт её легко, будто головастика.
«Вот, — думаю, — и меня так же… Хвать! — и очутишься в гнезде. Ещё тёпленьким».
Весь день я глаз не сомкнул, трясся. А ночью боялся есть — вдруг веточкой хрустнешь, а Скопа услышит… Позубрил травинки, которые под носом были, и только ещё сильней живот подвело. И пить мне хотелось ужасно. Вода рядышком плещется, а я боюсь из-под куста вылезти.
Ночь светлая была, вода — как молоко белеет. Вижу — вдалеке какая-то птица проплыла, Чомга, наверно. Потом показалась водяная Полёвка на плотике из травы. У неё плотик лёгонький, и она обогнала наш остров и уплыла куда-то в камыши.
