— Должно работать, — объявил он наконец. Граймс мог поклясться, что у инженера на лбу выступила испарина — от усердия. Коммодор покосился на черно–желтый значок из трех треугольников на стене, который вот уже на протяжении нескольких столетий обозначал одно и то же. Так долго находиться в реакторном отсеке без защитного снаряжения, мягко говоря, не рекомендовалось. По счастью, современные скафандры были рассчитаны не только на предельные температуры, вакуум и агрессивные среды, но и на повышенный уровень радиации.
Мак–Генри мгновенно распотрошил какой‑то агрегат и некоторое время копался в его внутренностях, замысловато поругиваясь. Операция оказалась недолгой. Вскоре инженер захлопнул крышку и запустил реактор.
Отсек стал наполняться паром: это влага, которая замерзла, покрыв стены и пол слоем снега, начала возвращаться в прежнее состояние.
Мак–Генри отдавал приказания направо и налево. Что ж, он специалист по реактивным установкам — весьма неплохой специалист, надо заметить, — ему и карты в руки. Кэлхаун и Джонс, по–видимому, тоже так считали, а потому подчинялись беспрекословно.
Прежде чем открывать вентиляционные клапаны, следовало снять показания приборов и сделать ряд замеров. В трубопроводах послышался шум — они тоже наполнялись водяными парами. Мак–Генри следил, как ползет стрелка манометра, потом медленно, словно нерешительно, повернул вентиль. Сперва на пол–оборота, потом еще… Где‑то стронулась с места турбина. Быстрее, быстрее — и вот уже легкая вибрация прошла по переборкам. Мак–Генри, похожий на обезьяну в доспехах, прыгал по всему отсеку со своими ключами и отвертками и то и дело что‑то подкручивал, что‑то регулировал…
Наконец инженер торжественно щелкнул рубильником, и в отсеке вспыхнул свет.
Теперь можно было возвращаться в гибернаторную, к капитану Митчеллу и его экипажу. Мак–Генри уступил командование Тодхантеру. По приказу доктора инженеры закрыли за собой люк, через который вошли в отсек, а затем второй, который не заметили в темноте — тяжелый, с толстыми герметизирующими прокладками и запорами по всему периметру. Молотки Мак–Генри оказались очень кстати.
Граймс наблюдал за ним со смесью нетерпения и любопытства. В Академии история освоения космоса была одним из любимых предметов Граймса, и он не жалел времени, вникая во всевозможные технические подробности. С появлением Движителя Манншенна искусственный анабиоз исчез из практики космических полетов, но по–прежнему применялся в медицине. Несомненно, доктор Тодхантер знал, что делает.
