Принцесса сидела, откинувшись в шезлонге под золотым светильником в виде одной их изящных нелетающих птиц равнин Сегестеса, которых кланнеры любят ловить ради ярких перьев на подарки, приносимые девушкам вместе с несметными стадами чункр. На ней было короткое изумрудно-зеленое платье этого ставшего ненавистным цвета, оживляемого спереди манишкой из серебристой ткани. Свет делал округлые руки розовыми. Голени у нее были точеные, лодыжки — прекрасной формы, но бедра, как мне подумалось, чуточку тяжеловаты — твердые, округлые и великолепные, но на бесконечную малость полноватые для мужчины с таким требовательным вкусом, как у меня. Буйные желтые волосы лежали на голове, как стог, скрепленные шпильками с изумрудами. Прекрасные губы горели алым, тепло и приглашающе.
Позади нее я увидел в нише нижнюю часть тела и ноги человека гигантского роста, облаченного в стальную кольчугу. Его грудь и голову скрывали от обзора две дверцы из резной кости. Рядом с собой, опираясь острием на пол, он держал длинную шпагу. Мне не требовалось объяснять, что единственный приказ принцессы Натемы заставит его одним прыжком оказаться в комнате и смертельное острие окажется возле моего горла или вонзится в сердце.
— Можешь пасть ниц, — произнесла она.
Я так и поступил. Она не назвала меня растом. Раст, как я теперь знал, был отвратительным шестиногим грызуном, живущим на навозных кучах. Возможно, она поступила неправильно. Возможно, если не считать моих четырех конечностей и более крупных размеров, я в этом дворце был ничуть не лучше раста в его навозной куче.
— Можешь выпрямиться.
Я повиновался.
— Посмотри на меня.
Я снова послушался. Воистину такому приказу подчиниться нетрудно.
Она медленно, лениво поднялась с ложа. Подняв белые, округлые и порозовевшие на свету руки, она томно, сладострастно вытащила из волос шпильки с изумрудами, и волосы упали нимбом вокруг ее головы. Она прошлась по комнате — легко, изящно, казалось, едва касаясь надушенных ковров из далекого Пандахема розовыми ступнями с покрытыми изумрудным лаком ногтями, что выглядело несколько экстравагантно. Зеленое платье сползло по плечам, и у меня перехватило дыхание, когда под шелком выступили две твердые округлости. Платье съезжало все ниже и ниже, скользя с едва слышным шелестом, так что она предстала наконец передо мной, одетая только в сорочку из белой ткани, кончавшейся на бедрах рубчиком. Тело принцессы словно светилось изнутри, будто священный огонь в храме.
