Зазвонил сотовый, и он от неожиданности стукнулся головой о внутреннюю стенку алтаря, доставая телефон из кармана.
Это был Майк. «Надо же, — подумал Симус. — Легок на помине».
— Вы нужны мне, монсеньор, — сказал Майк. — Здесь. Сейчас. Пожалуйста и спасибо.
— А, понятно, — начал Симус. — Когда мне от тебя требуется небольшая помощь, то «простите, я занят». А когда нужен я…
Но Майк уже отключил телефон.
Симус захлопнул свой с резким щелчком.
— Думаешь добиться своего вежливостью, — проворчал он. — Но старый священник читает в твоем коварном сердце.
Он вылез из алтаря, растирая ноющую поясницу.
— Это вы, монсеньор? — послышался чей-то голос.
Симус повернулся к стоявшему перед ризницей человеку. Это был Берт, церковный сторож, глядевший на него в изумлении.
— Не глупи, Берт, — проворчал Симус. — Разве не ясно, что я грешный близнец отца Беннетта?
Ты понимаешь, что тебе предстоит тяжелый день, едва продрав глаза. Я кое-как поднялся с кровати и помчался по комнатам подсчитывать число потерь. Изо всех углов раздавались стоны и охи. Никакого сомнения — дела в моей семье ухудшились. Квартира представляла собой уже не больничную палату. Теперь это был передвижной армейский госпиталь под минометным огнем.
Вскоре на плите стоял куриный суп, а желе «Джелло» охлаждалось в холодильнике. Тем временем я носился от ребенка к ребенку с холодными влажными тряпками в одной руке, термометром в другой и пятилетней Шоной на спине — измерял температуру, охлаждал горячих и потных, пытался согреть дрожавших. Где-то в этой компании могла находиться парочка способных идти в школу, но я был слишком занят, чтобы думать об этом. Здоровых этим утром пришлось предоставить самим себе.
После нескольких часов беспокойного полусна я не знал, долго ли смогу еще это выносить. Потому нехотя позвонил Симусу. Не стоило беспокоить его так рано, но двадцать минут возни с моими больными заставили меня махнуть рукой на хорошие манеры. Кроме того, разве это не дело священника?
— Папа? — Джейн взяла с ночного столика блокнот, когда я вошел в ее комнату. — Давай прочту тебе. «Болезнь продолжалась. Дело казалось безнадежным. Что совершил Майкл, глава семейства Беннеттов, чтобы навлечь такое несчастье на своих невинных детей?»
Я покачал раскалывающейся головой. Джейн в одиннадцать лет была в семье подающей надежды писательницей и решила использовать время вынужденного безделья на бытописание Беннеттов. Похоже, на ее стиль в равной мере влияли готические романы и преждевременное осознание вины.
