Искусство любовной войны | страница 59

И с тех пор я присматриваю за отражением в зеркале, заблаговременно пресекая истории, в которых замечаю на себе не своё лицо.

В качестве эпиграфа.

Однажды после долгого перерыва мы встретились с подругой, которая как есть художник и писатель, и стали быстро сверять часы:

— Ну чо как?

— Да ой. А ты? Этот твой как чо?

— Да жопа вообще.

— Чо так?

— Да блин. Все нервы мне… Я ему типа — ну чо ты, котик, ну ты чо? Нормально ж всё. А он такой: «Ааааа…»

— А я говорила, гопаря надо искать, с ними нормально.

— Да кто ж знал, он слово «университет» с двумя ошибками пишет, я-то думала, а он — вон.

— Да, жопа.

Мы некоторое время скорбно молчим, а потом она подытоживает:

— Вы прослушали разговор двух русских писателей о любви.

Так вот, слово «pieta» означает «жалость». Так называют иконографию сцены Оплакивания Христа с изображением мёртвого Иисуса, лежащего на коленях у Богоматери. Сегодня я хотела бы напомнить пьету Микеланджело, которая в соборе Святого Петра. Экскурсоводы неизменно подчёркивают «выражение левой руки Мадонны» — она как бы задаёт вопрос.

И, понимаете, если оставить величие и трагедию, если отвлечься от знания, что это мама с мёртвым ребёнком на коленях, а вообразить, допустим, раненого героя, останется очень понятный жест женского недоумения: ну чо ты, ну? Чо наделал-то? Чо не так вообще? А я чо? я как лучше, а ты вон…

Может быть, есть женщины, у которых после любви остаются обида, или светлые воспоминания, или ещё что, а у меня только pieta — недоумение, жалость, оплакивание. Я никогда толком не понимала мужчин, никогда не умела выяснять отношения и говорить о любви. Я могла только быть с ними — или не быть. Только любить — а потом забрать свою любовь, когда она делалась не нужна, и оплакать.

Слова — это для текста, а для любви были тела и прикосновения, забота и кошачье согревание друг друга. От разговоров всё время происходили фатальные ошибки, которых я даже не осознавала — ну как можно испортить что-то невесомым словом, если делаешь-то всё хорошо. Поэтому с некоторых пор я отказываюсь. Есть венецианская маска Моретта, простая чёрная маска, у которой ни рта, ни завязочек, — женщина зажимает штырёк в зубах. И молчит. Я давно её ношу, а если соглашаюсь выплюнуть, то краше, чем в эпиграфе, слов у меня нету. Ну их к чёрту, в самом деле.

Три вещи есть, которые нельзя между подругами, остальное как пожелаете, но эти точно.