— Ты скучаешь по ней? — спросила Мария.
— Нет, — ответил он. — По таким, как Дезра, не скучают. Она была беременна, и я сделал ей предложение. Я даже подрался со своим братом, когда он сказал мне, что я идиот, раз женюсь на ней, и он был прав, но я ведь ничего не хотел слушать. Но я скучаю по своим детям, особенно по сыну, малышу Микки. Девчонки тоже ничего. Старшей сейчас четырнадцать, но выглядит она лет на двадцать и думает, что тусовки и мужики — самое главное в жизни. Между прочим, Дезра тусуется вместе с ней, хочешь верь, хочешь нет. Представь себе, мне приходилось даже кое с кем разбираться из-за них. А младшая серьезная, вся такая умная, любит школу. Она уехала, учится в частной школе. Пацан, он, как и я, с характером. Его мать действует ему на нервы, и мне это нравится. Он стесняется ее.
Микки залпом допил свое вино и уставился на Марию.
— Как так случилось, что я тут с тобой разговариваю, Мария, хотя я никогда ни с кем не обсуждал этого раньше? Думаю, потому, что, в отличие от других женщин, ты слушаешь то, что тебе говорят.
Он улыбался ей. На его широком лице сохранились остатки былой привлекательности.
— Ты хороший человек, Микки, — сказала Мария, — почему бы мне и не интересоваться тем, что ты рассказываешь?
Микки выглядел оробевшим, это изумило ее и сделало его еще более привлекательным.
— Мне не следовало бы пить вино, мне нельзя употреблять алкоголь и наркотики, — сказала она, немного помолчав.
— Какой умник тебе это сказал?
— Тюремный врач.
Микки ухмыльнулся и снова наполнил ее бокал.
— Да что он может знать? Пей вино и ничего не бойся. Договорились?
— Договорились, Микки.
Он нежно коснулся ее щеки и ласково произнес:
— Что ты со мной сделала, Мария Картер? Когда я с тобой, мне хочется быть хорошим парнем.
Микки выглядел таким серьезным, таким искренним, что она невольно расчувствовалась. Он, как и она, погнался за невозможным, но, в отличие от нее, нашел его, вот только это не сделало его счастливее.
Она поцеловала его руку. Нежный поцелуй в ладонь, и для него этот момент был гораздо эротичнее, чем если бы она скинула с себя всю одежду и легла на стол. Внезапно Микки пришло в голову, что он увлечен этой женщиной, и увлечен серьезно. Впервые он хотел женщину не только ради секса, и это было новое и приятное ощущение.
* * *
Луиза все еще страдала от чудовищной боли, но справлялась с этим. Внутри нее жило всепоглощающее стремление выбраться из больничной постели и вернуться домой — где бы этот дом теперь ни находился. Временами ей хотелось кричать от несправедливости всего того, что с ней произошло. Луиза постоянно подбрасывала в топку своей ненависти воспоминания о причиненных их дому бедах ее старшей дочерью Марией. Она вспомнила, что читала, как после эпидемий чумы все сжигали — это был очищающий огонь. Она поклялась себе, что, если ей представится такая возможность, она сожжет собственную дочь и будет наблюдать, как та корчится в пламени. Ее дыхание снова участилось, и она заставила себя успокоиться.
