Все силы Волго-Донской экспедиции были брошены на раскопки кирпичной крепости.
Как в отношении Саркела, так и в отношении Белой Вежи мнение С. А. Плетнёвой осталось неопределённым. То она «торгово-ремесленный посёлок» (как преемница Саркела) и «городок с синкретичной древнерусско-степной культурой» (1996. С. 157), то «древнерусский город».
По поводу культуры Белой Вежи. Вопрос очень важный для определения его социально-экономического статуса. Материальная культура Белой Вежи не сложилась в синкретичную, так как не произошло слияния культур разных этнических групп, её населявших. Прежде всего это видно по керамике. Белая Вежа не была котлом, в котором переваривались бы культуры разного происхождения, что как раз и должно быть одним из признаков города, каковым она всё-таки не стала.
Ошибочно считать изучение материалов раскопок Саркела — Белой Вежи завершенным. Оно должно быть продолжено без оглядки на существующие мнения. В первую очередь это относится к богатой керамической коллекции из собрания Государственного Эрмитажа, а также всему комплексу жилищ. В ещё большей степени необходимо новое изучение могильников Саркела — Белой Вежи.
* * *
В серии публикаций С. А. Ромашова об исторической географии Хазарского каганата одна посвящена его городам. Перечисляя «основные города» каганата, в их число Ромашов включает и «крупнейшую хазарскую крепость» Саркел (Ромашов С. А. 2004. С. 185). Отмечу сразу, что проблему «что считать городом в Хазарии» автор не рассматривает, поскольку его интересует лишь вопрос локализации её населённых пунктов, упоминаемых в нарративных источниках. С этой точки зрения работа Ромашова не подлежит здесь критическому рассмотрению. Обратим внимание, однако, на некоторые несоответствия в позиции С. А. Ромашова по проблеме «город». Следовало бы более строго относиться к терминологии: либо «город», либо «крепость». Это не только формальное требование. Обойти это противоречие автор мог, остановившись на термине «населённые пункты», с которого и начинается его статья (см. ниже определение Итиля Б. Н. Заходером). В другом месте публикации, вероятно, в невольной попытке обойти противоречие Ромашов называет Саркел «городом-крепостью» (Там же, с. 216).
Нельзя не отметить и уже ставшую «штампом» в историографии особенность: из нижнедонских крепостей обращать внимание только на Саркел.
Пример С. А. Ромашова типичен почти для всех историков каганата — исключать из истории каганата неоднократно упоминаемые в литературе от Х. И. Попова, В. И. Сизова до М. И. Артамонова и С. А. Плетнёвой не менее крупные крепости: например, Правобережную Цимлянскую. Значительно превосходила Саркел по площади Семикаракорская крепость, а совершенно недавно открыта Камышевская белокаменная крепость. Игнорирование (или незнание) этих археологических памятников привело к тому, что, касаясь традиционного вопроса «против кого построен Саркел?», С. А. Ромашов как на само собою разумеющееся указывает на венгров. В таком случае мы должны поставить вопрос, против кого построены перечисленные нижнедонские крепости, и ответ в отношении Саркела окажется не столь очевидным. Или вся цепочка нижнедонских крепостей также построена против венгров?
