Моя неделя в Америке — калейдоскоп танцев и милонг. В своей попытке «накатать» как можно больше километров на танцполе я забываю имена и площадки, все они смешались в моей голове. Танцевальный мир «Большого яблока» требует нечеловеческой выносливости, и после шести ночей в подобном ритме я начинаю выдыхаться.
Последнее наше мероприятие проходит на открытом рынке в Гринвич-Виллидж. Людей пришло огромное количество: и участников, и просто зрителей. Мой удачливый земляк, как одержимый, выделывает па со своей новой сицилийской знакомой. Спустя несколько лет они поженятся и поселятся в залитом солнце пентхаусе с видом на статую Свободы, в пешей доступности будет с десяток милонг. Их дети будут танцевать танго с американским паспортом в кармане и улыбкой победителей.
А я? Я стою и смотрю на них. Я хочу быть одной из них — одной из этих счастливцев, но знаю, что не могу. Зато я вижу, почему танго так популярно в Нью-Йорке: оно каждому дает шанс — мальчику из Софии, девочке из Сицилии, и если ты хорош, то не упустишь его. Эта круглосуточная милонга возможностей очаровывает их и рождает желание танцевать еще и еще. Здесь не Буэнос-Айрес, но нечто подобное по своему величию. Своего рода Вавилон, то, чем аргентинская столица была сто лет назад, на расцвете танго. В тепличных же условиях Нью-Йорка оно до сих пор цветет, порождая новые гибриды.
Но мне пора обратно в мою тихую заводь. Я прощаюсь со счастливчиком банкиром и с кузиной, с которой жила бок о бок все это время. Она, бывшая модель, ростом за метр восемьдесят, пытается прийти в себя после кошмарного свидания с карликом, явившимся в ее квартиру с букетом, за которым не видно его самого. Советую ей попробовать танго. Там так много высоких мужчин.
— Звучит заманчиво, — реагирует она. Но в голосе слышится, что моя одержимость кажется ей, мягко говоря, неразумной. Будучи истинной жительницей Нью-Йорка и работая в финансовой сфере, сестра не понимает, как можно делать что-то без цели.
— А ты встретила кого-то?
— Конечно, сотни людей. — Мне вспоминаются Карлос Риварола, и Гильермо д’Алио, и все те интересные мужчины, с кем довелось потанцевать. И все же приходится признаться: того самого «кого-то» я еще не встретила.
А теперь назад, в городок с открытки.
«Добро пожаловать в город моряков!» — на океанском ветру под ясным небом Окленда развевался приветственный баннер.
Едва мы приземляемся, я уже хочу обратно в Буэнос-Айрес. Больше, чем когда-либо, я понимаю, что мне не место в городе будущего, городе крепких, любящих путешествовать мужчин. Мой дом там, в столице ночных милонг, курящих тангерос и музыки прошлого, где на улицах царят драматизм и запустение, меланхолия и воспоминания. Скажете, извращение? Возможно. Но такой уж я родилась.
