Но члены комитета не только не участвовали в махинациях Политковского, они даже о них не имели не малейшего представления, И сие обстоятельство явилось для Его Величества причиной сильнейшего разочарования. Это произошло в тот же день.
После ужина Его Величество призвал к себе военного министра Василия Андреевича Долгорукова и генерал-фельдмаршала Паскевича. Последний был назначен императором руководить военно-судной комиссией, а военный министр принимал самоличное участие во всех без исключения допросах.
То, что эти двое поведали императору, повергло его в истинное отчаяние.
«Как ничего не знают? Какое право имеют они ничего не знать? Они же члены комитета? Чем же они там занимались, шельмецы?» — обескураженно и вместе необычайно зло говорил император, смутно надеясь, что Долгоруков и Паскевич откажутся от своих слов или хотя бы смягчат несколько их общий смысл. Но те стояли на своём.
«Но как же узнать, что именно происходило в комитете?» — крайне раздражённо осведомился государь.
«Ваше Величество, картина рано или поздно прояснится, всё узнаем, заверяю, но только в этом деле члены комитета о раненых нам не помогут ровно ничем, это уж точно» — заметил военный министр.
«И что же, их зря арестовали? Господа, вы так полагаете? Но кого же тогда было арестовывать?» — государь вопрошал гневно, капризно, с вызовом.
Долгоруков и Паскевич молчали, потупив очи долу.
«Ладно с вами всё ясно. Но я в вашем одобрении вовсе и не нуждаюсь. И их будут судить. Всенепременно. Ежели они не знали ничего, то тем более виноваты. Должны были знать, коли назначили их членами комитета».
Сказав это, император примолк, задумался, а потом уже заметил более примирительно:
«Тогда вот что разъясните мне, голубчики. Этот мерзавец Политковский был сделан директором комитета о раненых ещё в 35-году. Сейчас на дворе 53-й год. Прошло почти что двадцать. Как же он продержался столько лет, получал неуклонно награды, к коим представляло его начальство. Как он мог столько времени обманывать? Как же он удержался? Очень хотелось бы разобраться».
Князь Долгоруков приосанился, расхрабрился, и ответил следующее:
«Ваше Величество. Мне не хотелось бы называть имён и указывать на виноватых. Но у тайного советника Политковского все эти годы был высокий покровитель — сие есть самый непреложный факт».
«Кто?» — прорычал император.
Как бы извиняясь и не очень решительно, Долгоруков молвил: «Ваше Величество, но Вы же и так осведомлены об этом. Светлейший князь Чернышёв все эти двадцать лет благодетельствовал Политковскому, чего и не скрывал никогда. Тайный советник Политковской неизменно находился под прямою защитою военного министра».
