ЕФИМ КУРГАНОВ.
г. Париж
18-го мая 2012-го года
АЛЕКСАНДР ЖУЛЬКОВСКИЙ, титулярный советник (старший письмоводитель сыскного департамента министерства внутренних дел) и по совместительству литератор (автор множества самых разнообразных сочинений)
ЗАПИСКИ ДЛЯ ПОТОМСТВА, НЕ ОЧЕНЬ ВЕСЁЛЫЕ, ПОРОЙ СТРАШНОВАТЫЕ, НО ЗАТО ВПОЛНЕ ДОСТОВЕРНЫЕ И ВО МНОГИХ ОТНОШЕНИЯХ, УВЫ, ПОУЧИТЕЛЬНЫЕ (текст составлен в 1867-м году; отредактирован публикатором в 2012-м году)
ПАПКА № 13
Во время Крымской войны государь, возмущённый всюду обнаруживающимся хищением, в разговоре с наследником выразился так:
— Мне кажется, что во всей России только ты да я не воруем.
(Из рассказа А. Я. Бутковой).
Наместник Кавказа князь Александр Иванович Барятинский в отпуск свой прибыл в Санкт-Петербург.
Я пригласил князя к себе на ужин.
Среди вопросов, заданных мною, был, в частности, и такой:
— Князь, вы достигли замечательных успехов в покорении Кавказа, но, сколько мне известно, в администрации вашей господствуют воровство, взяточничество, лихоимство. Отчего вы это терпите?
Барятинский отвечал с присущим ему бесстрашием:
— Будешь искать умных людей, останешься с одними дураками.
(из дневника императора Александра Второго).
Глава первая. Повествующая об одном загадочном военно-судном деле
Петербургскую публику озадачить крайне затруднительно, почти что и невозможно, пожалуй.
Петербургская публика — она ведь привыкшая едва ли не ко всему, к самым невообразимым, фантастическим вывертам властей предержащих. Безо всякого сомнения, особливо касается сие замечаньишко моё царствования незабвенного нашего государя Николая Павловича.
Его Величество не просто отличался натурою совершенно бешеной (от чокнутого батюшки своего), неумеренно злопамятной и мстительной, беспощадной, ибо при этом полностию уверен был, опять же от батюшки своего, в собственной исключительной справедливости, будучи буквально помешанным на идее справедливости. В общем, компот получался весьма и весьма опасным, даже взрывоопасным для окружающих.
Однако же в первую неделю февраля 1853-го года, даже ко всему привыкшей петербургской публике пришлось-таки поизумляться вдоволь.
Судите сами, любезные читатели и читательницы мои, хотя, конечно же, чтобы понять, что происходило при Николае Павловиче, как у всех поджилки тряслись от его «справедливости», надобно было, конечно, там находиться, в том обуянном страхом Петербурге. Однако же приступаю к повествованию.
5-го февраля было затеяно весьма обширное военно-уголовное следствие, и длилось оно до вечера шестого февраля. Скорости какие-то истинно лошадиные, а не человеческие, даже для молниеносного на расправу Николая Павловича. Уж очень не терпелось в тот раз государю, пришедшему в совершенное неистовство.
