— Отнюдь нет. — Он полез в карман и достал оттуда небольшую записную книжку в кожаном переплете. — Я подготовил для вас документы. Отныне вы будете мадемуазель Фелис де Ронсар. Вот ваш билет на поезд до Нью-Йорка. Вы уедете через три дня.
Она взяла бумаги, которые он ей протягивал, и один взгляд на незнакомое имя вызвал к жизни все ее сомнения в отношении того, должна ли она соглашаться на этот маскарад, граничащий с мошенничеством. Она не доверяла ему, но, если бы она не согласилась работать у него, у нее не было бы крыши над головой.
— Я не уверена, что смогу играть эту роль.
Его черные глаза сузились.
— Почему?
— Я не уверена, что это разумно. Откуда мне знать, что говорить людям? Что, если я забуду свое новое имя?
— Вы предпочитаете ехать как мисс Филадельфия Хант? Если вам так хочется, можете оставить себе ваше имя. — Он отвернулся, испытывая раздражение от ее бесконечных колебаний, и принялся мерить шагами комнату. — Могу себе представить, что будут говорить люди, услышав ваше имя. Слухи расходятся быстро, гораздо быстрее, чем вы можете себе представить. Люди, которые ничего не знали о вас, уже наслышаны о несчастье вашего отца. Он был бизнесменом, финансистом — о его банкротстве станет известно в финансовых кругах Америки.
— Нет необходимости при каждом удобном случае напоминать мне, кто я, — зло ответила она.
Эдуардо не ожидал увидеть такое, когда обернулся к ней. Ее королевская элегантность исчезла — перед ним стояла милая, беззащитная молодая женщина, у которой на ресницах дрожали слезы.
Он подошел к ней, движимый желанием утешить, и притянул ее к себе.
— Простите меня, я сказал, не подумав.
Он едва касался ее, но Филадельфии казалось, что она не может вздохнуть, когда его теплые руки касались ее обнаженных плеч.
— Пожалуйста, отпустите меня, — тихо попросила она.
Он тут же опустил руки, но когда взглянул на нее, ожидая увидеть на ее лице гнев, то обнаружил, что лед в ее глазах растаял.
Его снова охватило желание, и только огромным усилием воли он заставил себя сделать шаг назад.
— Боюсь, что вынужден на некоторое время оставить вас. «И чем скорее, тем лучше», — мысленно добавил он.
— А почему?
— Вы должны ехать в Нью-Йорк одна. Нельзя ожидать, что общество примет вас в свои объятия, бедную сироту, если рядом с вами будет джентльмен. — Он улыбнулся. — Они будут думать, как и миссис Коллинс, что я ваш любовник.
— О-о!
— И это все? Только «О-о»?
Не желая вновь поддаваться его поддразниваниям, она сказала:
