На следующий день, когда родители были на работе, явился Костя с тюльпанами, Маша не хотела открывать, но он объяснился через дверь, и она открыла. Он сказал, что вышло страшное недоразумение. Во-первых, он был пьян, во-вторых, его принудили насильно, в-третьих, он все время о ней думал; она отказывалась верить, но он бухнулся на колени, и тогда она поверила.
Поскольку несправедливость мира той ночью обрушивалась на нее целых три раза, она была совершенно раздавлена и, из-за отсутствия сил и аргументов, поехала к нему. Дальше время понеслось с такой скоростью, что Маша не заметила, как пролетел месяц; документы в институт она подать не успела, а об экзаменах и говорить нечего.
Про родителей она даже думать боялась, они исчезли бесследно. Вроде как Костя на тусовке. Только по вечерам, затаив дыхание, с колотящимся сердцем, заходила в метро и проверяла, не висит ли ее фото, как обещал отец, на самом видном месте среди разыскиваемых преступников, но нет, не висело.
Костя, вообще-то, проживал со своими предками в шикарном районе, на Маяковской, но целый день посвящал живописи. Маша жила себе в мастерской, вдыхала запах красок и смотрела на странный танец, который Костя исполнял перед холстом, рисуя. Он делал три шага вперед с кистью или шпателем и три назад. Три вперед, десять назад, поворачивался спиной, наклонялся и, глядя между ногами, оценивал нарисованное. Потом откладывал шпатель, кисть, прерывал пляски около начатой картины и приступал к лишению Маши девственности, чем занимался полгода безрезультатно, обвиняя в своих неудачах толстоногую критикессу, ибо испытал с нею шок, от последствий которого до сих пор не оправился; однажды он все-таки добился успеха, и после этого первого раза, который длился от силы пять секунд, Маша поняла, что полюбила Костю навеки. А он объяснил, что соитие никогда дольше не длится, а все рассказы на эту тему — пропаганда.
Маша скучала по маме, Гришке и собаке, но Костя давал ей краски, холсты и даже уроки. Она написала маленькую картину и две больших. На маленькой была удивленная собачонка, привязанная веревкой к железнодорожным шпалам, на одной из больших пушкинский кот ходил по цепи вокруг дерева и мурлыкал сказки, на второй из трещины в стене выросло и расцвело деревце. Костя хвалил, хотя сам работал в абстрактной манере.
Последствия шока не проходили, но Маша утешала Костю, советовала не расстраиваться, потому что любовь заключается не в этом, а совсем в другом. Говорила, что теперь уже твердо знает, что по гроб жизни будет его любить и поддерживать, ибо, как всякий гений, он этого заслуживает, и что Бог явно благословил их союз, поскольку одного-единственного пятисекундного соития хватило, и она ждет ребенка — либо Софью, либо Антошку. И тут произошло нечто, чего Маша никак не ожидала.
