…До поздней ночи я сидел в кубрике, ел до отвала, пил и делился подробностями из жизни магов. Слушатели смотрели на меня с ужасом и восторгом.
Пошатываясь и потирая живот, я едва добрался до каюты.
Лартов ужин, оставленный мною на столе, стоял нетронутый и давно остыл. Свеча почти догорела.
Мой хозяин сидел на койке, подобрав под себя ноги. Рядом, ткнувшись эфесом в подушку, лежала шпага.
Я остался стоять у двери, переступая с ноги на ногу.
— У нас перемены, — мрачно сообщил Ларт. — Мы меняем курс и завтра высадимся на берег.
…Это было первое утро за последние три года.
Марран шёл просёлочной дорогой; ноги, особенно левая, слушались с трудом. Дважды он упал — один раз очень сильно, поскользнувшись на предательски подмёрзшей за ночь лужице, и ссадил себе ладони и щёку. Единственный человек, встретившийся Маррану по дороге, был пастушонок со стадом овец; мальчишка, по-видимому, хотел что-то спросить у измученного странника, но испугался и не спросил.
Первой радостью Руала на этом пути было солнце, пробившееся наконец сквозь утренний туман.
Руал надеялся согреться с его появлением — и не согрелся. Ждал, когда пройдёт тошнотворная слабость — но она не проходила, а наоборот, наваливалась всё сильнее по мере того, как Руал уставал. А уставал он быстро.
Впереди показался мостик, изогнутый, как дужка ведра, и такой же тонкий. Ильмарранен решил отдохнуть, привалившись к удобным широким перилам. Последние шаги оказались кошмаром.
Второй радостью Руала была минута, когда он повис-таки на перилах и увидел внизу своё неясное отражение в тёмной бегущей воде.
Некоторое время он безучастно смотрел на себя-под-мостом, потом водная гладь вздыбилась у него перед глазами — невыносимо закружилась голова.
…Когда-то река была тёплой, кристально чистой, и в самую тёмную ночь он различал в потоке плывущую впереди серебряную форель.
Он и сам был форелью — крупной, грациозной рыбиной, и ему ничего не стоило догнать ту, что плыла впереди.
Она уходила вперёд, возвращалась, вставала поперёк реки, кося на него круглым и нежным глазом. Он проносился мимо неё, на миг ощутив прикосновение ясной, тёплой изнутри чешуи, и в восторге выпрыгивал из воды, чтобы мгновенно увидеть звёзды и поднять фонтан сверкающих в лунном свете брызг.
Потом они ходили кругами, и круги эти всё сужались, и плавники становились руками, и не чешуи они касались, а влажной смуглой кожи, и весь мир вздрагивал в объятьях счастливого Маррана…
