Магам можно все | страница 14
Время шло. Через месяц я посоветовал Илу осторожно поинтересоваться: а где, собственно?..
Справки, наведенные через городскую префектуру (почтовые голуби, летающие туда-сюда) подтвердили самую смелую догадку. В Южную Столицу влюбленные не прибывали, более того, тамошнее уважаемое семейство знать не знало ни о каких странствующих ограбленных девицах. Бедным голубям приходилось носить весьма холодные, даже жесткие послания — кому же приятно узнать об авантюристе, использующем для своих делишек твое незапятнанное имя?!
Прошло два месяца со дня баронова отъезда; Ил пришел за помощью ко мне. Помнится, тогда я здорово потратился на разнообразные поисковые процедуры — распустил по дальним окрестностям побегаек и язычников, вопрошал принесенные Илом стариковы вещи — все без толку; чтобы не уронить свой авторитет в глазах молодого Ятера, пришлось соврать, что отец его обзавелся дорогим оберегом от магического глаза. Ил еще, помнится, спросил, сколько стоит такой оберег. Я назвал цену «от свечки» — такую несусветно громадную, что Ил мне сразу поверил…
Тогда молодой барон назначил награду за любые сведения о своем отце. Нашлись желающие приврать и получить денежки задаром: таких гнали от ворот кнутом. Подлинных сведений не мог предоставить никто: старого Ятера с молодой невестой будто драконом слизало.
Через полгода Ил вступил в права наследника. Еще через четырнадцать месяцев старый барон постучал в ворота собственного замка, и его встретил ошалевший Пер…
Боком им вылезла эта встреча. Обоим.
— Девка, — повторил я задумчиво. — Как ее звали?
Ил де Ятер поморщился:
— Эфа.
— Эфа, — повторил я, припоминая. — Красивое имя… Ее искали, Ил. И не нашли. Теперь, спустя почти два года — и подавно…
Ятер набычился. Вытащил из кармана и положил передо мной на стол яшмовый кулон; хищная мутноглазая морда была покрыта черной копотью и почти неразличима, но я-то помнил отлично каждую ее черточку, что-что, а память у меня профессиональная…
На мгновение мутноглазая морда уплыла в сторону, а на ее месте проступило беспомощное старческое лицо — дядя Дол, только много лет спустя. Как ты изменился, мой добрый дядюшка…
Некоторое время я подбирал слова. Надо было сказать коротко и убедительно — при том, что я отлично знал, как нелегко убеждать в чем-либо баронов Ятеров. Тем более в такой ситуации.
Хорошо бы вообще отложить разговор на потом. Пусть он забудет эту картину — сгорающий на его глазах отец. У Ила крепкая натура и здоровые нервы…