– Очень хорошо. А при чем здесь моя... аномальность?
– Она может быть полезна.
– Как, например?
Иоланта как будто колеблется: сообщать – не сообщать мне то, что эксмену знать, может быть, и необязательно? Секундное сомнение решается в мою пользу.
– Недавно мы провели у барьера разведку боем. С нашей стороны участвовали три боевых корабля и дистанционно управляемая платформа с гамма-лазером большой мощности, со стороны противника – один корабль. Это редкая удача, обычно мы сталкивались сразу с несколькими. Уклоняясь от ракет, чужак попал под лазерный импульс и, вероятно, получил повреждения. В течение примерно трех минут он не маневрировал и не открывал огня, хотя наши корабли уже проникли за барьер... Не думаю, что это была боевая хитрость со стороны врага, поскольку во всех остальных случаях атака следовала практически немедленно по пересечении барьера. Теоретически у нас было время захватить подбитый корабль, увести его за барьер, вскрыть и наконец-то понять, с кем мы имеем дело... Однако на тот момент и в том месте мы не располагали средствами для решения этой задачи.
– Как я понимаю, через три минуты корабль восстановил боеспособность? Почему он не был уничтожен, пока был беспомощен, если его нельзя было захватить?
Браво, Тим. Ты уже начинаешь ставить вопросы, достойные какого-нибудь генерала с сережками в ушах.
– Потому что все три наших корабля – две капсулы и матка – были уничтожены чуть-чуть раньше. Осталась поврежденная платформа, она-то и отслеживала чужака до последнего...
Очень мило. Зато как-то проясняется моя роль.
– Насколько я понимаю, я должен проникнуть из капсулы в чужой корабль?
– Да. Раньше это называлось абордажем.
– Через Вязкий мир?
– Разумеется.
– Но сначала эту дрянь надо подбить!
– Операцию будет обеспечивать эскадра.
– У меня... сопутствующая пороговая масса всего двенадцать килограммов!
– Потренируешься. Но я думаю, что и этого хватит. У тебя есть еще вопросы?
– Полно.
– Мы слушаем.
– Я буду вооружен?
– Да.
– Что важнее: пробить в барьере брешь или захватить корабль?
– И то и другое. Если сделаешь... – Иоланта словно прикидывает что-то на весах. – Если сделаешь, тогда...
– Для начала я хочу знать, что вы сделали с моей матерью, – перебиваю я.
Они переглядываются.
– Зачем?
– Сыновьи чувства. – Я нагло усмехаюсь им в лицо. – Лелею свой атавизм.
Кажется, я сумел их озадачить.
– Мы наведем справки, – сухо отвечает Евгения Фаустова.
– Не надо врать. Если уж мною всерьез занялся ваш Департамент, не говоря уже о эм-бэ Конфедерации, то все нужные справки у вас имеются. Где моя мать? Она жива?
