Вернувшись на берег, мы сели прямо на песок и закурили, не обращая внимания на появившегося откуда-то генерала Андгуладзе. Генерал кричал, чтобы мы заняли окопы, но в грязь лезть не хотелось, тем более вид у нас и так был, как у кухаркиных детей. Вдобавок, увлекшись, так сказать, гоном, я забежал слишком далеко в Сиваш и зачерпнул левым сапогом ледяного рассолу. Искать сменные портянки было некогда и я, выкрутив имевшиеся, направился, чертыхаясь на чем свет стоит, загонять свою роту в окопы.
Нас поместили на левом фланге, – вероятно, потому, что там было грязнее всего. Я послал двух нижних чинов за водой на окраину хутора, где должен быть колодец, категорически запретив умываться сивашским рассолом. Это удовольствие уставляю для господ большевиков, ежели, конечно, им делать больше нечего.
Пора было подводить первые итоги. Рота потеряла троих убитыми, четверо, в том числе двое юнкеров, были ранены и один бывший краснопузый исчез, – не иначе, перметнулся-таки к своим. Надеюсь, в этом случае чека оказалась на высоте. Пора было посмотреть, что творится во взводах.
У поручика Голуба был полный порядок, пулемет уже стоял в полной готовности, а нижние чины хлебали какое-то варево, которое, как оказалось, поручик Голуб обнаружил во всеми забытой полевой кухне, чудом уцелевшей в Мурза-Каяш. Узнав расположение кухни, я отправил туда гонцов, проверил сектор обстрела пелемета и убедился, что больше мне здесь делать нечего. Поручик Голуб, похоже, действительно проснулся. Поручик, которого я отпустил обедать, мирно хлебает варево из одного котелка с каким-то нижним чином, от которого за версту несет Рачье-Собачьей Красной Армией. Хлебают себе, беседуют и даже смеются. Нет, конечно, вольному воля, но чтоб поручик Голуб!.. Да еще чтоб смеялся!.. Он и улыбается-то раз в полгода. Ну, а про любовь к господам большевикам подробно и распространяться не следует. В общем, меня разобрало любопытство, и я подсел к ним третьим, тем более, моя ложка была, как всегда, за голенищем.
Выяснилось, что мир тесен. Во взвод к поручику попал его односельчанин, чуть ли не сосед. Вроде бы поручик успел даже год или два поучить детишек этого соседа уму-разуму в местном народном училище. А почему поручик улыбаться начал, вскоре также стало ясно. Оказывается, краснопузый рассказывал ему о свадьбе его собственной сестры. Сестра нашего поручика, как сообщил красный герой, вышла замуж не за кого-нибудь, а за сына председателя сельского совдепа. Вот уж неизвестно, радоваться или нет таким вестям. Впрочем, поручика Голуба можно понять: его семья жива и здорова, правда, сам он числится пропавшим без вести на Германской, но это, быть может, и хорошо.
