– Мало ли что я говорил! А кому все это первому в голову пришло? Кто нам сказку рассказывал про ниточку? Кто подкоп предлагал сделать? Кто в колодец нырял? Кто он вообще такой? – Палец Ягана снова уперся в меня. – Где плавать научился? Откуда Настоящий Язык знает? Почему шерсти на теле не имеет? Он во всем виноват, его казнить надо!
– Сначала тебя! – крикнул Головастик. – Кто на Вершени большой шишкой был? Кто до сих пор трусы носит? Кто с болотниками воевал? Кто нас судом да пытками пугал?
– Про суд вас Шатун предупредил. Если бы не его слова, разве я согласился бы бежать? Шатун с вами обоими давно снюхался, еще когда мы в одной колодке ходили. Слыхал я, как вы по ночам перешептывались. И здесь он вас выручает! Дружки-приятели, – не отставал Яган.
Слова так и перли из нас. Мы давились, захлебывались ими. Не существовало больше тайн, ни интимных секретов, ни элементарной порядочности. Даже секунда молчания была мукой. Хотелось говорить, говорить, говорить… И мы говорили, размахивали руками, брызгали слюной, стараясь перекричать друг друга. Знаменитая история с жабой, погубившая карьеру Ягана, выглядела теперь совсем по-другому: он сам придумал этот ход, чтобы поквитаться с одним из соперников, но тот оказался изворотливее и опередил незадачливого интригана. Головастик поведал о том, как ловко он умел воровать на поминках брагу и как однажды на чужой свадьбе обесчестил невесту, воспользовавшись тем, что к тому времени остался единственным более или менее трезвым мужчиной в округе. Я тоже не отставал: плел что-то несуразное о позабытых друзьях и брошенных подругах, о невозвращенных книгах, просроченных долгах и неисполненных обещаниях.
Однако речи наши постепенно становились все более невнятными, языки начали заплетаться, ораторский пыл иссякал. Старик с зашитыми веками – самый внимательный наш слушатель – наполнил судным зельем новую плошку и протянул ее мне, только мне одному. Прохладный, совсем не противный напиток сразу взбодрил меня. В то время как Головастик осипшим голосом едва цедил отдельные слова, а Яган невразумительно мычал, я подробно и витиевато, с многочисленными художественными отступлениями и философскими экскурсами изложил всю свою биографию, начиная с ясельного возраста, поведал историю упадка и разрушения Ассирийской державы (по этой теме я когда-то писал диссертацию), объяснил суть и значение основных физических законов, а также принцип действия двигателя внутреннего сгорания.
