— Хорошо, говорите.
— Я — глава адвокатской фирмы, очень солидной адвокатской фирмы, монсеньор. Одним из моих клиентов был человек, которого я давно знаю, с которым мы были почти друзьями. Могу добавить, что он разбогател на моих глазах, причем не всегда он… делал деньги в соответствии с правом. Ему везло, и он стал одним из богатейших людей мира. Впрочем, он никогда не афишировал своего богатства и своих возможностей. Он предпочитал оставаться в тени, хотя мог многое. Очень многое, монсеньор… После рождения сына он составил завещание, по которому сын являлся его единственным наследником. Я вел многие его дела, и, естественно, завещание он доверил мне. Но около года назад он решил изменить завещание. Он вызвал меня в Сан–Паулу, где тогда находился, и продиктовал новое завещание. Признаюсь, оно меня удивило, но… я был только его поверенным в делах. По новому завещанию сыну он почти ничего не оставлял, а все остальное… в общем, это уже неважно…
— Нет, сударь, говорите все до конца, если вы решили довериться мне и ждете моей поддержки, — холодно сказал “кардинал”, — Или вообще ничего не говорите.
— О монсеньор, — пробормотал адвокат, вытирая платком крупные капли пота, выступившие на лице, — о монсеньор, — повторил он шепотом, — если бы вы только знали…
— Не бойтесь, здесь никого нет. Мой брат и его друг ушли еще до вашего прихода.
— Он завещал все одному международному сообществу, которое… разрабатывает какое‑то новое оружие. Оно находится в ФРГ, называется ОТРАГ… В завещании был ряд ограничений, которые давали моему клиенту определенные гарантии, что его… не ликвидируют раньше времени, дабы воспользоваться его деньгами. Но это уже технические детали.
— Сын знал о том, что завещание изменено? — спросил “кардинал”.
— Нет… По–видимому, нет, — поправился адвокат. — Дело в том, что он поручил мне известить об этом сына после того, как вернусь в Нью–Йорк и уничтожу первое завещание.
— Значит, оно не было уничтожено, когда он подписывал второе?
— Нет… Я не привез его в Сан–Паулу. Я не знал, зачем он меня вызывает. Но я обещал ему уничтожить первое завещание тотчас же, как возвращусь в Нью–Йорк.
Адвокат умолк и тяжело вздохнул.
— Вы, конечно, выполнили свое обещание, сударь?
— В том‑то и дело, что нет, ваше преосвященство… Но без всякого злого умысла. Первое завещание уже потеряло юридическую силу… Я ждал, что его сын появится у меня или подаст о себе весть. Время от времени я… снабжал его деньгами, с согласия отца, конечно. Но в этот последний год он не появлялся, а я… все откладывал… Само по себе уничтожение первого завещания — акт пустяковый… Даже трудно объяснить, зачем я продолжал хранить его. Может, главная причина — в моем отношении к мальчику… Я хорошо знал его и… решение старика считал очередным жестоким чудачеством и несправедливостью… Они ведь не ладили. Сын пошел не в отца… Ну, а старик не мог примириться с этим.
