Сенцов, экономя энергию, выключил прожектор. И сейчас же Раин, приподнимаясь на цыпочки, словно для того, чтобы высокий Сенцов лучше услышал его шепот (хотя разговор велся по радио), пробормотал:
– Это же… Ты понимаешь? Это же…
Оба опустились на колени и принялись внимательно рассматривать поверхность под ногами. На этот раз включил прожектор Раин. Оба тотчас же зажмурились, глаза их наполнились слезами: прожектор, казалось, отражался в зеркале и бил прямо в лицо…
– Действительно, альбедо[2] – примерно ноль семь, – сказал Сенцов. – И поверхность чистая, нет никакой пыли. Значит – защита? Наведенное поле? А выводы?
Раин, не отвечая, поднялся с колен, движения его были торжественны. Он выключил прожектор – сразу все вокруг утонуло в непроглядном мраке – и откашлялся, словно на кафедре перед лекцией. Слишком велико, слишком необозримо по значению и последствиям было то, что раскрылось перед ними. Но в этот самый момент Сенцов сердито сказал:
– Вот и слушай вас всех после этого… А наговорили, а наговорили – боже ты мой… Нарушенные оболочки! Это – искусственное сооружение, вот в чем дело. Коробов угадал. Очень просто.
Раин не стал напоминать, что он-то ничего подобного не говорил. Он просто протянул Сенцову руку, и перчатки скафандров сомкнулись в рукопожатии. Не отпуская руки астронома, Сенцов сказал – по голосу чувствовалось, что он улыбается:
– Вот так-то… Теперь начинает проясняться и история с нашей посадкой. Раз спутник искусственный, значит…
– Значит, на нем есть хозяева! – сказал Раин, счастливо блестя повлажневшими глазами. – Они увидели нас, посадили… Встреча с иным разумом, ты понимаешь? И с каким! Искусственная гравитация! Подумать только, мы могли пройти в каких-нибудь семи тысячах километрах и ничего этого не узнать! А еще говорят, что не бывает такого счастья…
Они были счастливы в этот момент. В самом деле, как иначе назвать встречу с разумом, обитавшим, как оказалось, совсем по соседству с их родиной? По расчетам, события этого следовало ждать еще поколениям, – а их, оказывается, отделяли от него лишь часы или даже минуты…
Не разнимая рук и не сознавая даже, что они делают, оба торопливо заскользили вперед по гладкой поверхности… Это был чисто инстинктивный порыв, в котором не участвовал разум, а подталкивало вперед лишь подсознательное желание – скорей, как можно скорей встретить творцов и созидателей этой искусственной планеты. Они стремились вперед, и только необходимость соизмерять движения с небольшой силой тяжести сдерживала неуемное желание побежать во весь дух.
