Таким образом, в основе дневников Жуковского лежит принцип замещения. Потребность в ведении дневника отпала лишь тогда, когда душевные силы поэта обрели равновесие в условиях семейного счастья и устроенного быта.
Жанровая форма дневников складывалась не на основе литературной традиции, а в зависимости от жизненной ситуации и продиктованной ею психологической установки. В свете этого дневники первой группы (1804–1806 гг.) представляют собой своеобразный роман воспитания, дневник 1814 г. – исповедь, а жанр остальных может быть приблизительно обозначен как путешествие.
При чтении дневников Жуковского бросается в глаза отсутствие в них записей литературного содержания. Непонятным кажется, что профессиональный литератор почти ничего не говорит о литературной жизни, своем творчестве, книгах и писателях. Эта тема словно под запретом. Редко встречаются строчки, содержащие скупую информацию о том или ином авторе, собрате по перу; ни развернутых суждений о художественных новинках, ни откликов на крупные литературные события.
Напрасно было бы искать объяснение этому явлению в специфике дневникового жанра, который в эпоху романтизма замыкается на внутреннем мире личности, «одомашнивается», низводится до роли журнала частной жизни человека, тяготящегося «общественностью». Эти характеристики если и справедливы для жанра в целом, то недостаточны применительно к автору «Светланы».
Суть проблемы – в мотивах, побудивших Жуковского приняться за ведение дневника. Истоки этого субъективнейшего создания поэта надо искать в тургеневском круге и его традициях. Именно здесь новый поэт получил первые уроки нравственного и интеллектуального воспитания. Центром кружка был Андрей Тургенев, чье недолгое, но глубокое влияние испытал на себе Жуковский. В 1827 году Александр Тургенев в письме к брату Николаю писал: «Душевное и умственное образование <Жуковский> получил с нами, начиная с брата Андрея»[7].
Наряду со специфическими интересами в кружке Тургеневых бытовали и особые правила общения и воспитания. И их числу принадлежал дневник как форма самовоспитания. Вместе с беседами и рассуждениями в дружеском кружке было принято доверительное чтение дневников друг друга как своего рода прием или метод морального наставничества. Дневник «старшего наставника» пользовался авторитетом более, нежели печатные «руководства» или иного рода «образцы», и посвящал открытую всему добродетельному личность в морально-возвышенный образ мыслей. Именно поэтому Жуковский так дорожил дневником Андрея Тургенева. «Также хотелось бы мне, – писал он брату покойного друга, Александру, – чтобы ты прислал мне журнал брата Андрея; это единственный памятник, который <…> изображает его <…> весьма живо»
