Во второй части больше внимания уделено Штольцу, постоянному антиподу Обломова. На фоне его динамики более очевидна обломовская пассивность. Рациональное и деятельное начало Штольца – противовес мечтательности и бездействию Обломова. Однако роль Штольца в романе сводится не только к противопоставлению. Именно другу детства доступно разглядеть «чистое, светлое и доброе начало… простого, нехитрого, вечно доверчивого сердца» Обломова,
Внутренний (истинный) Обломов обнаруживает себя в общении со Штольцем. Только ему Илья Ильич доверяет свои сокровенные чувства, обнаруживая истинную причину своего бездействия. Он обрушивает на него град обвинений: «Жизнь: хороша жизнь! Что там искать? Интересов ума, сердца? Ты посмотри, где центр, около которого вращается всё это: нет его, нет ничего глубокого, задевающего за живое. Все эти мертвецы, спящие люди, хуже меня, эти члены света и общества».
Между написанием первой и последующих частей – перерыв в десять лет. Это в значительной степени сказалось на манере письма и осмыслении главной идеи произведения. «Идеалиста в высшей степени» можно назвать сквозным героем трилогии. Александр Адуев в начале романа предстает именно таковым. Судьбы Обломова и Райского продолжают реализацию этого замысла.
В пассивности Обломова все более проступает не столько вина воспитания, сколько апатия – разочарование в возможности настоящей деятельности. Оценка романа «Обломов» в 1859 г. современниками была чрезвычайно высокой (Тургенев, Дружинин, Толстой и др.). Гончаров занял место в ряду первых писателей России.
В процессе работы над «Обломовым», еще в 1849 г. писатель задумывает роман «Обрыв» (1869). Он вынашивает планы трех романов почти одновременно, органическая связь между ними очевидна. Идиллический сон Грачей, Обломовки, Малиновки прерван, ему на смену приходит деятельное разумное начало (Петр Адуев, Штольц, Тушин).
Первоначально роман назывался «Художник», главным героем был Борис Райский – «натура артистическая», а на первом плане – проблема формирования психологии «художника» «с преобладанием над всеми органическими силами человеческой природы творческой фантазии». Это заглавие предполагало исповедальное начало: рассказ о сложных отношениях художника и общества. Показателен в связи с этим спор Райского с Волоховым об искусстве. В 1866 г. Гончаров писал: «…если я знаю, что такое Райский, если умею создать его, значит у меня есть и критика ему, значит сам я – не могу быть Райским, или если во мне и есть что-нибудь от него, так столько же, сколько во множестве русских людей есть из Обломова…». Гончарова многие отождествляли с Райским, поэтому он сознательно изображает художника-дилетанта.
