Иногда вечерние приемы оказывались слишком буйными, в какой-то из таких дней, когда Черчилль запоздал, его кинули в реку прямо во фраке и цилиндре. Черчилль принял это вполне благодушно — ведь это была всего лишь забава, — зато он, как правило, прибирал к рукам дирижерскую палочку, когда начинались послеобеденные дискуссии.
«Стоя на нашем прикаминном коврике и глядя в зеркало, Черчилль вел важный разговор, — удивленно писала Этти после очередного приема в особняке, — обращаясь к самому себе — самая благодарная и отзывчивая аудитория». Как-то разговор зашел об уменьшительных именах, и кто-то спросил, а есть ли таковое у Черчилля, на что тот не медля ни секунды тотчас отозвался: «Нет, кроме — это юное чудовище Черчилль».
Биографы Черчилля почти не упоминают имени Этти, но она оставалась его другом и сторонником до конца жизни, а на склоне лет испытала чувство глубокого удовлетворения и гордости за увлечение молодости. К тому моменту — в 1947 году, — после победного завершения Второй мировой войны, ей было почти 80, и тот сияющий ореол в светском обществе, какой сопровождал ее появление, давно померк. Но разве она могла забыть близкие отношения, что установились между нею и Черчиллем в те отдаленные времена?! Неудивительно, что среди писем можно найти и такую записку «любимому Уинстону»: «Я так часто думаю о тебе, о тех прошедших днях, о том, как ты много значил для меня…».
Уже только очертания особняка на берегу Темзы были значимы для Черчилля и привлекали его особенный интерес, поскольку тот изначально принадлежал генералу, который служил под началом герцога Мальборо в битве при Бленхейме. Ветеран европейских сражений начала XVIII столетия, граф Оркни был бесстрашным предводителем пехоты, заслужившим прозвище «доблестный Оркни» в биографии Мальборо, написанной Уинстоном в 1930-х годах [12]. После возвращения в Англию граф выстроил особняк на берегу Темзы в районе Таплоу и второй — по соседству — в Кливедене, и жил оставшиеся двадцать пять лет то в одном, то в другом. Для большинства гостей Этти и лес, и река были просто местом для прогулок и развлечений, но если вспомнить, с каким пиететом относился Черчилль к поместью Роузбери, где прошлое дышало в спину, то нетрудно представить, какие чувства он испытывал и здесь. Каждая поездка в особняк в Таплоу наводила на воспоминания о блистательных предках. Разумеется, это наследие намного больше ценили в сорока милях от этого места, во дворце Бленхейм, где Черчилль с наслаждением изучал историю рода, вдохновляясь бесконечными упоминаниями о блистательной славе семейства Мальборо. Но значимость Бленхейма была связана не только с историческим прошлым. Летом 1901 года он на своем опыте пережил, как былая слава озаряет не только прошлое, но и настоящее.
