— Ну… — Роман почесал шею. Ему стало обидно до слез. — За всеми не угонишься. А если ей какой сынок, чей папа в ЦК, понравится, мне, что, на Луну прикажешь лететь?
— Приказать не прикажу. А тебе самому знать надо. Для чего ты вообще живешь?
— А вот для чего? — подбоченившись, переспросил Роман, с любопытством ожидая, как его жена ответит на вековой вопрос.
Ответила, не задумываясь:
— Для того, чтобы детям твоим было хорошо. Чтобы они лучше всех жили. Понятно?
— Отчасти. Ну а я как же? Мне-то тоже надо жить.
— Живи, кто мешает, и работай для будущего своих детей.
— А, пардон, — нарочито учтиво, чтобы сдержать рвущееся негодование, решил уточнить Роман, — мое будущее как же?
— А какое у тебя будущее? Оно в детях.
— Нет, но я-то тоже человек. Я тоже чего-то хочу или не хочу.
— Чего же ты хочешь или не хочешь? — с презрительным недоумением спросила Ирина.
— Не хочу, к примеру, больше носить эти дурацкие рубашки, что ты мне покупаешь. Они меня в старика уже превратили. А хочу я, между прочим, многого.
— Да я-то тоже хочу. Шубу, например. И сапоги новые, — с такой безысходной печалью проговорила Ирина, что Роману стало ее жаль.
Он притянул ее к себе, усадил на колени и сказал:
— Я поеду в Анголу. Конечно, эта командировка не обогатит нас, но квартира будет.
— Ой, Рома, просто не верится, неужели у нас будет собственная изолированная квартира. И однажды утром выйду я на кухню и не увижу эти обрыдшие соседские морды, не услышу их нудные голоса и не буду нюхать вонь, несущуюся из кастрюли Павла Ивановича, который варит свинячью кожу и копыта.
Они замечтались.
— Другой бы, правда, воспользовался моментом и потребовал двухкомнатную, но ты же знаешь себя, — грустно усмехнувшись, погладила мужа по спине Ирина.
— Знаю, — со вздохом признался Роман. — Ну не умею я, как, к примеру, Возницын. И как это так ловко у него получается? Всего три года в лаборатории, а уже и квартиру получил, и садовый участок.
— Ладно, давай спать. А завтра с утра беги прямо к Мальцеву. Говори, что согласен, а то вдруг передумают, да другого вместо тебя отправят.
Роман был уверен, что опередит даже самого Мальцева, но, приоткрыв дверь кабинета, увидел, что Василий Игнатьевич уже у себя и не один. Напротив него сидел Возницын.
Закрыв дверь, Уманцев с отчаянием выдохнул.
— Обошел, гад, Возницын.
Но здесь Уманцев ошибся.
Мальцев, красный от гнева, вынужденный говорить вполголоса, пенял Возницыну, что тот поступает не как коммунист, что его однокомнатную квартиру он уже пообещал Уманцеву.
