Возьмем, например, упомянутую выше эвристику доступности. Беспокойство по поводу опасностей, которые можно представить себе более ярко и точно, возможно, имело смысл в далеком прошлом, когда они располагались совсем рядом, в той же деревне, а связанные с ними происшествия происходили совсем недавно. Эти опасности представляли собой выраженный прямой риск, и наличие определенного стандарта восприятия позволяло быстрее осознать наличие угрозы и оценить ее степень. Но доступность угроз сегодня может быть обусловлена вашей привычкой смотреть выпуск новостей по телевидению, а его задача – снабдить вас максимальным количеством откровенной «чернухи» со всех уголков земного шара, в результате чего вы ошибочно фокусируетесь на опасностях, не представляющих для вас угрозы. Вы видите репортаж о террористическом акте за границей и отменяете свои планы на отдых, хотя в реальности сидение на диване перед телевизором может быть намного опаснее для вашего здоровья.
Если бы единственной проблемой в стремлении к уверенности оставались только когнитивные искажения, решение оказалось бы вполне понятным, хотя и не самым простым с точки зрения воплощения: достаточно было пытаться поступать, постоянно отдавая себе отчет в присутствии подобного рода искажений. Таким образом, мы бы могли избежать заблуждений, связанных с развитием своих эмоциональных реакций, получали защиту от опасностей и в итоге становились вполне благополучными. Стоит ли говорить, что все далеко не так просто. Дело в том, что сама постановка задачи достижения безопасности и уверенности может оказаться ошибочной, а истинное благополучие, напротив, состоять в готовности принять небезопасность и уязвимость существования – и это вновь приводит нас к основам «негативного» подхода к счастью.
Это противоречивая тема. Только сумасшедший будет утверждать, что лучше жить, подвергаясь серьезным опасностям, или что состояние определенной психологической уверенности не является нормальным. (Такая терминология добавляет путаницы: любой человек, способный спокойно переносить условия неопределенности и уязвимости, должен бы уже по определению считаться уверенным в себе.) Но, рассматривая тему счастья, мы постоянно возвращаемся к тому, что не становимся счастливее с помощью способов, которые призваны дать нам ощущение «надежности». Мы хотим чувствовать себя уверенно в финансовом смысле, но после достижения определенного уровня благополучия не становимся счастливее, получив еще больше денег. Переезжая в более спокойный район или закрытый поселок, мы пытаемся избежать физических угроз, но коллективное ощущение счастья в таких сообществах подвержено негативным тенденциям. Мы ищем исполнения наших желаний в сильных романтических привязанностях и дружбе, но попытки достичь беззаботности и спокойствия в отношениях губят их: в определенной степени они зависят от уязвимости сторон и их открытости новому опыту, как позитивному, так и негативному. Если вы хотите быть уверены в своей защищенности от терроризма, вам стоит вспомнить о словах Шнайера и полностью исключить из своей жизни авиаперелеты. Приведенные выше примеры объединяет одно – достижение полной уверенности в защищенности от угроз противоречит нашим интересам. Может показаться, что безопасность – это все, что нам нужно. Однако, когда дело доходит именно до нее, оказывается, что это не совсем так.
