Под самым окном Кальпурнии вниз отвесно уходила высокая и широкая Стена, просторным башням и бастионам которой достало бы места, чтобы вместить целый город, и прочности, чтобы отбить нападение целой армии. Она соединялась со стеной Августеума у монументальных Врат Правосудия, местами расширялась огромными укреплениями, где находились дома и покои командиров и высшие суды, потом переходила в гребень из рокрита и адамантия с тридцатиэтажный дом, поднималась башнями, которые сами по себе были отдельными крепостями, и опускалась до самого подножия улья, где завершалась одинокой монолитной цитаделью и вратами.
В Стене находились залы суда, комнаты для допросов, камеры для казней и заключения, оружейные, казармы, тренировочные площадки, часовни, трансляционные вышки, генераториумы, ангары, полные БТР «Носорог» и танков для подавления беспорядков «Репрессор», библиотеки с бумажными книгами и инфоковчегами, настолько обширные, что можно было потратить целую жизнь, разыскивая одну-единственную старую запись. Вокруг каждых ворот мерцали огни лагерей, где просители ждали неделями, месяцами, годами — сколько бы времени не понадобилось махине Адептус Арбитрес, чтобы выдать решение или передать весть о судьбе близкого, угодившего за эти стены. Охранники ворот в столь огромных крепостях-участках обязаны были регулярно прекращать войны, разгорающиеся из-за мест в очереди. Кальпурния даже знавала арбитров, которые родились и провели первые годы жизни рядом с воротами судов, где стали работать, когда выросли. В большинстве гарнизонов считалось, что такие люди приносят удачу своему отделению.
Ей понадобится месяц, а то и больше, чтобы научиться ориентироваться в районе Врат Справедливости и среди верхних башен. Но она научится, подумала Кальпурния, понемногу избавляясь от мрачного настроения. Она это уже проходила. Каким бы чужим сейчас не казался Гидрафур, вскоре все эти названия обретут смысл. Люди перестанут быть лицами, которые проходили мимо, и именами, которые надо было напоминать. Она начнет понимать, кто педантичен, а кто небрежен, кто может представить широкую перспективу, а кто теряется среди деталей. Она будет знать, кто преступно пренебрегает догмами священного Лекс Империа, а кто, ударившись в противоположность, прячет ущербность собственных суждений за буквой закона и сам себя связывает по рукам и ногам. Она узнает, кто истинно верует и действительно понимает доктрины, которым они следует, а для кого «За Императора» — не более чем пустая фраза, выкрикиваемая перед тем, как обрушить силовую дубинку на череп какого-нибудь случайного прохожего. Она работала со всеми этими типами людей и хорошо справлялась. Это доказывали Венок Провоста и три печати почета, что висели на стене позади нее. Здесь она тоже справится.
