Я посмотрел на табло и увидел, что лифт остановился на четвертом этаже. Подождал, думая, что лифт вернется. Однако он не возвращался. Я нажал кнопку, чтобы вызвать его, но напрасно. Очевидно, они не закрыли за собой дверь. Поздно ночью работал лишь один лифт.
Я пошел на четвертый этаж пешком и дошел по коридору до квартиры 419.
Дверь была открыта, и я услышал голоса, идущие из правой спальни. Горел свет. Я вошел и заглянул в спальню. Альма и Сандра стояли лицом к полицейскому. Губы у Альмы побелели, лицо Сандры было каменным. На полу было распростерто тело Моргана Беркса. Он лежал на спине. Рука была откинута. Остекленевшие глаза отражали электрический свет.
– Откуда у вас оружие? – спросил полицейский у Альмы.
– У меня оно было всегда.
– Когда купили?
– Я не покупала его.
– Кто дал вам пистолет?
– Один знакомый джентльмен.
– Где и когда?
– В Канзас-Сити, разумеется. Прошло довольно много времени, и я не помню.
Сандра взглянула через плечо полицейского, увидела меня, и глаза ее сузились. Она поднесла руку к губам, затем опустила ее и махнула, как бы прося меня удалиться.
Полицейский узрел либо это движение, либо выражение глаз – он быстро обернулся и, увидев меня, спросил:
– А это кто?
– Что случилось? – спросил я, рассматривая тело на полу.
– По-моему, он где-то тут живет, – ответила Сандра ровным голосом.
– Убирайся отсюда! – потребовал полицейский, направляясь в мою сторону. – Произошло убийство, и не надо, чтобы тут собралась толпа. Кто ты и что…
– Повесили бы табличку на двери: «Не входить», – предложил я. – Мне показалось, здесь что-то произошло. Ведь дверь нараспашку и…
– Ну ладно, двигайся, а дверь мы сейчас закроем.
– Зачем так сурово? Я имею полное право взглянуть, когда дверь открыта, а вы не имеете права меня выставлять. Я вам не…
– Черта с два! – рявкнул он, вдавил свою лапищу мне между лопатками, сграбастал мой пиджак и вытолкнул. Я вылетел так быстро, что чуть головой не ударился о стенку. Дверь с шумом захлопнулась, и я услышал щелканье замка.
Фараоны – они такие. Если бы я сам попытался уйти, он бы нарочно втащил меня и допросил с пристрастием. Но когда я стал настаивать, что имею право остаться, он вышвырнул меня безо всяких вопросов. Он, полицейский, важнее несчастного, бессловесного налогоплательщика.
Хотя я не знал точно, как все произошло, намек Сандры был достаточен. Мне долго объяснять не надо было. Я подошел к лифту и спустился. Ребра ныли при каждом вдохе.
