Я отодвинулся, чтобы пропустить Альму. Комната, куда мы вошли, была большая; темные деревянные балки на потолке, тяжелые драпировки на окнах, толстые мягкие ковры на полу, несколько кресел со столиками, на которых лежали пачки сигарет и стояли пепельницы. Короче говоря, это была уютная комната с налетом чувственности.
– Арчи здесь, – сказала Сандра. – Мне повезло. Ты, кажется, знакома с ним, Альма?
– Арчи? – переспросила Альма.
– Да, Арчи Холоман; ну знаешь, доктор Холоман. Он заканчивал медицинский колледж, когда я вышла замуж. Работает в больнице и по правилам не должен заниматься частной практикой. Но тут все дело в Биэлти.
По тому, как Альма улыбнулась и кивнула, я понял, что Арчи ей незнаком и что Сандра шутя могла представлять близких ей мужчин с легкостью фокусника, вынимающего из своей шляпы кролика.
– Садитесь, пожалуйста, – предложила мне Сандра. – Пойду узнаю, может ли Биэлти говорить. Это было ужасно! Автомобиль выехал из-за угла и стукнул мою машину, прежде чем я смогла хоть что-то сообразить. Биэлти уверяет, что все было подстроено. Машина тут же скрылась. Я успела уцепиться за руль, а Биэлти вылетел через лобовое стекло. Врач говорит, что у него разбит нос. Этого я еще не знала, когда звонила тебе, Альма. Садитесь же, мистер Лэм. Найдите удобное кресло, расслабьтесь, закурите, а я тем временем поговорю с Альмой.
Я плюхнулся в кресло, вытянул ноги, закурил и начал пускать кольца вверх. В конце концов, Берте Кул платили двадцать долларов в день за аренду меня, и у меня был полный желудок.
Из спальни доносились различные звуки: глубокий мужской голос, треск разрываемого лейкопластыря, низкий монотонный голос Сандры, изредка прерываемый вопросами Альмы. Вскоре они вернулись, и Сандра сказала:
– Я хочу, чтобы вы поговорили с моим братом.
Я притушил сигарету и последовал за подругами в спальню. Молодой человек с треугольным лицом, широким лбом и слабо выраженным подбородком профессиональными движениями бинтовал мужчину, лежавшего на постели. Тот иногда негромко ругался. На его носу возвышалась конструкция из шин, бинтов и лейкопластыря. Черные волосы с пробором посередине висели по обеим сторонам покатого лба. На макушке уже определилась лысина. Из-за лейкопластыря казалось, что его глаза смотрят на мир через грубую белую паутину. Глядя на лицо, можно было подумать, что у него грузное тело. И точно: живот под жилетом выдавался вперед. А руки были маленькие, зато пальцы длинные и узкие. Очевидно, он был старше сестры на пять-шесть лет.
