Георгина почувствовала, как ее охватывает прилив нежности к Мартину и признательности ему: он подумал о том, чтобы позвонить ей, набрался мужества заговорить об обстоятельствах, которые — он сам явно так полагал — необходимо держать в тайне от ее отца. Георгина улыбнулась в трубку:
— Мартин, какой вы молодец и умница. Я так тронута. Нет, никаких трудностей я не испытываю, я живу в очень хорошей квартире, и обо мне все прекрасно заботятся. И папа обо всем знает. Да, честное слово. Он, конечно, немного расстроен из-за того, что я не замужем, и все такое… ну, вы понимаете.
По голосу Мартина чувствовалось, что он испытал заметное облегчение.
— Я просто… беспокоился.
— С вашей стороны это так чудесно. — Георгина была почти готова расплакаться, настолько тронула ее эта забота. — Спасибо вам. А… а как вы узнали, где я?
— Я спросил Няню. — Он явно гордился проявленной находчивостью. — Я подумал, что даже если твой отец ничего не знает, то уж она-то должна знать.
Комната поплыла перед глазами Георгины. Трудно было представить себе, как Мартин с его отчаянной, болезненной застенчивостью отыскал возможность поговорить с Няней, сумел выспросить у нее, где ему найти Георгину; в это трудно, почти невозможно было поверить. Георгине непонятно почему вспомнилась вдруг леди Макбет и ее обращенные к мужу слова: «И мужество свое все собери, до капли до последней, чтоб нанести удар».[46] Именно так, должно быть, пришлось поступить Мартину: собрать все свое мужество, до последней капли; по-видимому, подумала Георгина, он действительно любит ее, любит искренне и очень сильно.
— Послушай, — говорил ей тем временем Мартин, — если тебе будет что-то нужно, я хочу сказать: деньги или что-нибудь еще, — то обязательно дай мне знать, хорошо? Обещай мне, что дашь знать. Я постараюсь сделать так, чтобы ты не испытывала ненужных затруднений.
— Ой, Мартин, даже не знаю, что и ответить. Но обещаю, что при необходимости я так и сделаю. Я хочу сказать: обращусь к вам.
— Вот и хорошо. — После некоторой паузы он добавил: — Ну что ж, мне надо идти. А кстати, когда… когда должен родиться ребенок?
— Где-то в конце февраля, — ответила она, — или около того.
— Ты мне тогда сообщишь, хорошо?
— Разумеется. Но может быть, мы увидимся еще и до этого. Я, во всяком случае, надеюсь.
— Я тоже надеюсь. Ты на Рождество домой приедешь?
— Я… не знаю, — неуверенно проговорила она.
Спустя два дня Георгина получила письмо; конверт был надписан почерком Няни, однако само письмо было от Александра:
