— М-м-м… нет. Не имела такого счастья.
— Ну вот, значит, этот парень — у него целых пять членов…
Пауза.
— И что? — спрашиваю я.
— И его трусы сидят на нем как перчатка!
На помощь!
— А про шлюху, которая не сосет?
— Простите?..
— Знаешь, как зовут шлюху, которая не сосет?
Смешнее всего было выражение лица моей сестры. Дело в том, что Лола, с ее винтажными туалетами от Ива Сен-Лорана, остатками былого увлечения классическим танцем, старинной брошью-геммой и гневным неприятием еды на бумажной скатерти, — особа весьма изысканная… И теперь ее потрясенный вид и глаза, круглые и нежно-голубые, как севрские блюдца, говорили о многом… Это было грандиозное зрелище!
— Ну так как?
— Увы, не могу вам сказать. У меня самой, знаете ли, с языком проблемы.
(Молодец Лола — воспитание воспитанием, но язык у нее подвешен как надо! Я ее просто обожаю!)
— Ну вот: такую ваще не зовут! Ха! Ха! Ха!
Наш красавец пошел вразнос… Он обернулся ко мне, с шиком сунув большие пальцы в карманчики своего жилета:
— Теперь давай ты! Анекдот про парня, который обматывал своего хомячка скотчем, знаешь?
— Нет. Но мне не хочется его слушать, он наверняка слишком соленый.
— Ага, сталбыть, ты его знаешь?
— Э-э-э… послушай, Жан-Монсенмишель, мне нужно поговорить с сестрой с глазу на глаз, и…
— Ладно, ладно, я сваливаю. Пока, до скорого, писюшки!
— Слава богу, убрался наконец!
— Да, но вместо него сюда идет Тото.
— Это еще кто такой?
Ноно уселся перед нами на стул.
И принялся разглядывать нас, сунув руки в карманы брюк и прилежно почесывая в паху сквозь подкладку.
Прекрасно!
Видимо, новый костюм натирал ему кое-какие нежные места…
Святая Лола послала ему легкую поощрительную улыбочку: мол, давай-давай, не стесняйся!
Типа привет, Ноно! Это мы, твои новые друзья. Добро пожаловать в наши сердца!
— Так вы еще целки? — спросил он.
Нет, решительно, парень зациклился на этой идее… («Ты меня удивляешь!»)
Однако моя улыбчивая сестрица не теряла надежды сменить тему:
— Значит, вы работаете сторожем в замке?
— Заткнись, ты! Я говорю с этой, у которой жирные сиськи.
Да, я знала. Я все знала заранее. Что позже мы над этим посмеемся. Что когда-нибудь мы постареем, и поскольку нашим сексуальным воспитанием никто не занимался всерьез, мы обхохочемся, вспоминая этот вечер. Но сейчас… сейчас мне было совсем не до смеха, потому что наш Ноно пускал слюни с той стороны рта, где прежде торчал окурок, и эта струйка жирной слюны, которая поблескивала в лунном свете, выглядела довольно угнетающе…
