Даже Август только что сказал, что северяне в основном безоружны. Я удивлюсь, если он перенесет сегодняшнюю ночь.
- Как тебя зовут? - спросила она. - Я знаю что ты не из этих мест.
- Мер, - сказала я.
- Я Пэйдж. Похоже, тебе ново для себя быть Восьмеркой. У тебя довольно чистая одежда. - она осторожно повернула мою руку, смотря на кровоточащую рану так, словно что-то могла сделать, хотя мы обе знали. что это не так.
- Что-то вроде того, - уклонилась от прямого ответа я.
- Ты можешь остаться здесь и голодать, если ты одна. Тебе есть куда пойти?
Я вздрогнула от боли. - Не совсем так.
Она кивнула. - У меня из близких был только отец. Я была Четверкой. У нас был ресторан, но у моей бабушки было условие, что когда он умрет, то оставит его моей тете, а не мне. Я думаю, что она беспокоилась о том, что у моей тети ничего не останется или вроде того. Ну, моя тетя меня ненавидит, всегда ненавидела. Она получила ресторан и меня в придачу. Ей это не понравилось
- Через две недели после смерти папы, она начала меня бить. Я была вынуждена воровать еду, потому что она говорила, что я стану толстой и не давала мне ничего. Я думала уйти жить к другу, но моя тетя просто пришла и забрала бы меня, поэтому я ушла. Денег взяла в обрез. А даже если бы и взяла больше, все равно меня ограбили бы на вторую ночь.
Пока Пейдж говорила, я оглядела ее. Даже под толстым слоем грима было видно, что девочка привыкла к тому, чтобы о ней хорошо заботились. Она пыталась быть твердой. Ей приходилось. Что еще было там для нее?
- Неделю назад я нашла группу девушек. Мы работаем вместе, а заработок делим поровну. Если ты можешь забыть, что делаешь, это не так плохо. Мне вот приходится плакать после. Вот почему я тут прячусь. Если другие девушки увидят меня плачущей, моя тетя покажется мне святой. Д. Д. говорит, они просто пытаются меня закалить и мне лучше пройти этот путь побыстрее, но все равно больно.
- Всё равно, вы милая. Я знаю, что им было бы приятно принять вас.
Пока я обдумывала ее предложение, мой желудок переворачивался. В течение каких-то нескольких недель она потеряла семью, дом и себя.
И все еще она сидела напротив меня - девочка, которую преследовала толпа повстанцев, девочка, которой ничего не оставалось, как стать опасной - и она была добра.
- Мы не можем найти тебе доктора, но у нас есть что-нибудь, чтобы уменьшить боль. Они знают одного парня, который мог бы наложить тебе швы. Правда тебе пришлось бы отработать.
