Она посмотрела в ту сторону и встретилась глазами с императором. Казалось, он не сразу узнал ее, но затем в глазах мелькнул смешливый огонек. Она едва заметно улыбнулась. Уголки его губ дрогнули в ответ. Он тоже видел комическую сторону беспокойства, неожиданно объединившего их. А еще говорят, что у него нет чувства юмора!
Но вот в его глазах исчезла усмешка. Ей даже стало на какой-то миг не по себе. На нее так давно не смотрели. В золотых соколиных глазах был интерес. Он смотрел на нее как на женщину, и женщину привлекательную.
Кто-то заговорил с ним, и он отвернулся. Она не знала, смотрел ли он на нее потом. Или сразу забыл. Она опять сосредоточилась на Феофано.
Новобрачных проводили в спальню весьма торжественно, но, пожалуй, слишком весело. Аспасия с удовольствием разогнала бы молодых шалопаев, которые с восхищением глазели на Феофано, едва прикрытую ночной рубашкой, и норовили сами уложить Оттона к ней в постель. Они бы толклись в спальне и дальше, но сам император приказал им выметаться тем же голосом, каким отдавал команды на поле боя.
Аспасия тоже медлила. Она все-таки беспокоилась, хотя здравый смысл говорил ей, что повода для беспокойства нет. Феофано умная девочка, а силы воли ей не занимать. Неужели она не справится со своим юным мужем и не заставит его почувствовать себя мужчиной? Такого не может быть. Но если она не испытает удовольствия, Аспасия будет огорчена.
Аспасия вышла из папского дворца. Наверное, так здесь бывало во времена папы Иоанна Октавиана: сплошное пьяное веселье. Дважды к ней лезли какие-то разгоряченные вином мужчины. Одного она урезонила словами, другому пришлось наподдать коленом в причинное место. Но он успел разорвать на ней платье. Утром она с этим разберется и потребует компенсации.
Хмурая, сердитая, но без всякого страха, она искала переулок, ведущий к монастырю. На полпути она задержалась. Теплый воздух разнежил ее. Светила полная луна, такая яркая, что хоть читай при ее свете, мириады звезд сияли над ней. Откуда-то доносилось пение. Слова не различались, но мелодия лилась сладостно, как пение соловья.
Она медленно провела рукой по груди. Ворот у платья был разорван, плечо обнажилось, и легкий ветерок ласкал его. Аспасия представила себе Оттона в полумраке спальни: худой, веснушчатый, но достаточно ладный и вполне мужчина.
Путь казался незнакомым, но луна вела ее. Она только раз сбилась с дороги, вернулась и нашла нужный поворот.
