Однако сейчас, когда его собеседница упомянула имя этой Насти, да еще назвала эту Настю его доброй знакомой, он почувствовал уже не возмущение и обиду, а ту приятную взволнованность, которая всегда немножко сродни удовлетворенному самолюбию и тщеславию и заставляет приливать кровь к вискам и повышает пульс. И еще он почувствовал, что назвала Зина имя этой Насти Селезневой неспроста, как и весь разговор этот завела она тоже неспроста, что за этим, несомненно, что-то кроется, и, может, кроется уже что-то более значительное и интересное, чем то, что она сказала, хотя и то, что она сказала, тоже было не лишено интереса и значения, тоже дало пищу для начавшего разыгрываться у него воображения. Выходило, надо взять себя в руки, не показывать, что это тебя удивило, а тем более заинтересовало, и подождать, что будет дальше.
А дальше было то, что в первый миг ему показалось вообще неправдоподобным, чуть ли не глупой шуткой, и заставило с укором посмотреть собеседнице прямо в глаза и неодобрительно покачать головой.
Собеседница же сказала, чуть приглушив голос, следующее:
— Между прочим, товарищ лейтенант, эта Настя с метеостанции знает, что вы туда летите…
— Ну и что?
— Она вас там ждет.
— Ждет? Меня? С чего бы это?
— Не догадываетесь?
— Как же я могу догадаться? Я же не колдун и не ясновидящий.
— Для чего девушки ждут парней? Во всяком случае, она интересуется вами, а раз интересуется, значит, рассчитывает на вас.
Конечно, Зина, как он знал, была девушкой с воображением, фантазии ей было не занимать, да и шутить она при случае умела, как никто из ее сверстниц, — тонко и изобретательно. Но на этот раз Башенин посчитал, что шутить вот так, как пошутила Зина сейчас, было не только не красиво, но и не умно, тут она явно хватила через край. А коли так, то лучше всего весь этот разговор, пока она не выкинула еще чего-нибудь похлеще, вообще прекратить и начать наконец смотреть кино, раз он пришел, тем более что фильм был про авиацию. Однако на кино его хватило ненадолго. Рассеянно понаблюдав за тем, как старенький биплан «ПО-2» прогревал мотор и потом пошел на взлет, наполнив землянку неистовым стрекотом мотора, он, словно этот стрекот пробудил его ото сна, вдруг стиснул собеседнице руку повыше локтя — с Зиной, на правах друга, он мог позволить себе такое — и потребовал:
— Ну-ка, голубушка, выкладывай все, что у тебя там в запасе еще есть. Хватит в прятки играть. Говори все, раз начала, ничего не утаивай. Да пояснее, без туману. А то не говоришь, а дымовую завесу пускаешь. Откуда, скажем, тебе известно про эту Настю и про то, что она, как ты тут соизволила выразиться, ждет меня в Стрижах?
