Не убирая меч, Аньес сняла с пояса наручники и защелкнула железные оковы на запястьях человека. Затем заткнула ему рот куском разорванной простыни.
В это время постояльцы таверны с вопросом: " Что тут происходит?" — стали собираться перед дверью и заглядывать в комнату.
— Без паники! Всего лишь происходит полицейская операция по задержанию вора!
Напуганные люди разошлись.
Аньес обследовала комнату в поисках письма, которое, как она предполагала, паж доставил этому мужчине. С улыбкой на губах она проверяла все содержимое ящиков стола, карманов в одежде задержанного и других возможных мест. Собрав в пачку все найденные письма и документы, девушка-мушкетер начала внимательно просматривать их один за другим.
— Кто этот человек?
— Альбионская крыса. Притворяясь торговцем, он скрывался в Тристании, чтобы собирать информацию для Альбиона.
— Тогда, значит, он… — вражеский агент. Разве не замечательно?! Это — большой успех!
— Это — еще не конец.
— Почему?
— Еще остались крысы, которым он служил.
Аньес взяла очередной документ и молча его изучила. Это был грубый набросок здания. В некоторых местах были сделаны пометки.
— Вот оно что… Вы, мерзавцы, похоже, собирались встретиться в театре, так? Это письмо было доставлено в этот притон недавно, и в нем говорится о встрече завтра в том же месте, где и всегда. Судя по этому наброску, место встречи — скорее всего, театр, да? Уверена, что так.
Человек не ответил. Он молчал и смотрел в другую сторону.
— Не хочешь отвечать?.. Что, дворянская гордость не позволяет?
С холодной улыбкой на губах, Аньес мечом пригвоздила ступню человека к полу. По-прежнему с кляпом во рту, мужчина скорчился от сильной боли.
Девушка-мушкетер вытащила из-за пояса пистолет и направила ему в лицо.
— Считаю до двух. Выбирай. Гордость или жизнь.
По щеке человека скатилась капля пота. В комнате раздался щелчок, когда Аньес взвела курок.
Закончилась ночь, приближался полдень. На центральной площади колокол церкви Сен-Реми пробил одиннадцать часов.
Перед Королевским Театром Таниарижу остановился единственный конный экипаж. Из него вышел Ришмон. Он с важным видом посмотрел на театр. Паж, сидевший на месте возницы, хотел сойти, чтобы сопровождать хозяина.
— Не нужно. Жди у кареты, — покачал головой Ришмон и вошел в театр. Билетер, узнав посетителя, поклонился. Не покупая билета, вельможа двинулся дальше. Поскольку в его обязанности как главного цензора входила также инспекция театральных постановок, сюда он проходил, как к себе домой.
