— У нас здесь остатки фондового отдела, списанные и двойные экземпляры держим. Две комнаты мы сдаем в аренду ребятам с рынка, они там цветы хранят. А вот кухня.
Пройдя между облезлых от времени стен, Олег вошел в библиотечную кухню. Два года назад о такой мечтали все «новые русские». Итальянское дерево, латунные обводки по периметру, подсветка и красивая посуда. В следственном отделе районного отделения милиции кухня занимала четыре квадратных метра: посеревший дешевый стол, три стула, а на ободранной стене — полка с банками сахара и чая. Грязный электрический чайник иногда мыли — на 8 Марта и День милиции. А в этой кухне все блистало чистотой.
— Тебе чаю или кофе?
— Водки.
Олег сказал это по наитию. Появилось желание внести диссонанс в идеальный женский мирок.
Она слегка улыбнулась. В освещенном нутре холодильника много чего стояло, в том числе и литровая бутылка водки. Людмила достала ее, прихватила ветчину. Ногти сверкали новым розовым маникюром.
Выставив на стол еще несколько закусок, Людмила села за длинный стол.
— Садись, Олег. Ты хотел поговорить.
Ей было странно видеть его растерянным. Он всегда был настолько в себе уверен…
Семь лет назад он пришел в их семью, ее и Бори, единственного сына. Он тогда прошел в большую комнату и встал посередине. Произнеся длинный монолог о том, как безнравственно поступил Борис с его дочерью Олечкой, пригрозил большими неприятностями. Людмила оцепенела. Страх перед следователем из милиции у нее, служащей заштатной библиотеки с нищенской зарплатой, вызвал спазм в груди.
Борис, наоборот, по ходу обвинительной речи расслабился и даже заулыбался. Выслушав Олега Даниловича, он задал ему два или три вопроса, Людмила потом не смогла их вспомнить, а Борис отказывался повторить. Но это касалось Ольги, ее отношения к жизни, что-то из области идеального мужа и семьи.
Олег начал кричать, покраснел, тогда Борис встал и попросил перестать пугать маму. Олег Данилович вспомнил о существовании Людмилы и взглянул на нее с брезгливостью. Людмила заплакала. Борис вскочил и сказал Олегу Даниловичу, что тот после развода с женой мало занимался дочерью, был вечно занят, а теперь изображает из себя любящего отца, толком не разобравшись, что, собственно, нужно Ольге. Он думает так реабилитироваться? А вот Борис считает, что Ольге он совсем не нужен, и если сейчас волевым путем объединить их судьбы, то сначала будет не очень счастливым только он, а попозже несчастными будут все.
